В некоторых религиозных орденax послушника кладут в гроб между четырьмя свечами и поют над ним «Мизерере». После того как он встает, ему в знак перерождения дают новое имя. Картина Франсиско Зурбарана
Критики часто говорят об использовании розы как оккультного, розенкрейцерского символа в аллегорической поэме «Королева фей», написанной Эдмундом Спенсером в 1589 году, но ни один английский писатель не использовал символ розы более часто или более оккультным образом, чем Шекспир. Мемориал Шекспира в стэнфордской Церкви Святой Троицы содержит семь роз; как мы вскоре Убедимся, семь роз служили у розенкрейцеров символами чакр.
Именно здесь может оказаться полезным одно из разграничений, созданных современной позитивистской философией. Согласно логическому позитивизму, утверждение очевидного в действительности ничего не утверждает, если нет доказательств, способных его опровергнуть. Данный аргумент иногда пытались использовать для опровержения существования Бога. Согласно этой логике, если ни один постижимый ход событий никогда не свидетельствовал против существования Бога, то, утверждая, что Бог существует, мы на самом деле ничего не утверждаем.
При таком подходе утверждение «исторический Шекспир написал пьесы, которые носят его имя» на самом деле почти ничего не утверждает. Нам так мало известно о нем, что эти знания не оказывают никакого влияния на наше понимание его пьес. Шекспир — это загадка. Как и Иисус Христос, он революционизировал человеческое сознание, но при этом почти не оставил следов в исторических анналах своего времени.
Чтобы вплотную подойти к этой тайне и лучше понять литературу Ренессанса, которая в тот период захватила Англию, мы должны рассмотреть суфийское влияние на пьесы Шекспира, которое обычно остается незамеченным. Как известно, в суфизме роза была одним из главных мистических символов.
Сюжетная основа комедии «Укрощение строптивой» позаимствована из сказок «Тысячи и одной ночи». Арабское название «Тысячи и одной ночи», АЛЬФ ЛЕЙЛА УАЛЕЙЛА, представляет собой зашифрованную фразу, которая означает «Мать Записей». Это аллюзия на традицию, согласно которой под лапами Сфинкса, или в параллельном измерении, скрыта тайная библиотека, или «Чертог Летописей» — хранилище древней мудрости, существующее с допотопных времен. Таким образом название «Тысяча и одна ночь» свидетельствует о том, что в нем зашифрованы тайны человеческой эволюции.
Иллюстрация к пьесе «Сои в летнюю ночь». Слово «фея» («fairy») появилось в английском языке в XIII веке. Изначально эго было староанглийское слово, описывающее определенное состояние ума — «feyrie» или «fayric» означало попасть под чьи-то чары. Дж. Р. Р. Толкиен называл фей «красотой, которая очаровывает»
Основная история «Укрощения строптивой» повторяет сюжет сказки «Спящий и бдящий», где Гарун-аль-Рашид вводит доверчивого юношу в состояние глубокого сна, одевает его в царские одежды, а затем приказывает слугам, чтобы те после пробуждения юноши обращались с ним так, словно он настоящий халиф.
Внешняя интрига в «Укрощении строптивой» построена на персонаже по имени Кристофер Слай
[5]. В суфийском учении ловкий человек — это посвященный или член тайного братства. В первом издании Кристофер Слай назван нищим, а это еще одно ключевое слово, поскольку суфии считали себя «нищими у двери любви».
В начале пьесы Слай говорит: «Слай не жулики. Загляни-ка в хроники. Мы пришли вместе с Ричардом Завоевателем». Это отсылка к суфийскому влиянию, которое крестоносцы принесли с собой из крестовых походов.
Кроме того, Слай изображен пьяницей. Как уже отмечалось ранее, пьянство — это распространенная суфийская метафора, означающая провидческое состояние сознания.
Слая будит сам Бог, и это говорит о том, что он был проинструктирован своим духовным учителем о том, как пробуждаться в высшем состоянии сознания.
Далее следует история о том, как Петруччо укрощает строптивую Катарину, которая на одном уровне представляет аллегорию «пробуждения» Лордом своего ученика. Чтобы приручить Катарину, Петруччо использует хитрые методы. По сути, она демонстрирует то, что, используя буддийскую терминологию, порой называют «обезьяний разум» — никогда не замолкающая, никогда не затихающая, вечно тараторящая часть нашего разума, которая отвлекает нас от духовных ценностей. Петруччо пытается научить ее тому, как избавить себя от всех предубеждений, всех старых и привычных путей мышления. Катарина должна научиться мыслить вверх дном и наизнанку:
Придет она — ухаживать примусь;
Начнет беситься — стану ей твердить,
Что слаще соловья выводит трели;
Нахмурится — скажу, что смотрит ясно,
Как роза, окропленная росой;
А замолчит, надувшись, — похвалю
За разговорчивость и удивлюсь,
Что можно быть такой красноречивой…
Как мы видели в главе 17, суфии прослеживали происхождение своего братства значительно дальше Мухаммеда. Некоторые доводили их преемственную цепочку до пророка Илии или Зеленого. Мистический, нетерпеливый дух Зеленого присутствует как в «Тысяче и одной ночи», так и в «Укрощении строптивой».
Это история о Зеленом, в которой описываются некоторые из его качеств.
Свидетель этой странной серии событий стоял на берегу реки Оке и вдруг увидел, как какой-то человек упал в воду. На помощь утопающему бросился дервиш, но тот потянул его за собой, и дервиш сам оказался в таком же положении. И вдруг словно ниоткуда появился другой человек в мерцающем и светящемся зеленом одеянии, который тоже бросился в воду.
В этот момент события начали принимать по-настоящему странный оборот. Когда зеленый человек показался на поверхности, он волшебным образом превратился в бревно. Другие двое мужчин сумели забраться на это бревно и подплыть на нем к берегу. Оказавшись на суше, они поспешили удалиться в безопасное место.
Но свидетеля больше интересовало, что случилось с бревном, и он направился следом за ним вниз по течению.
В конечном итоге бревно прибило к берегу. Наблюдая за бревном из-за куста, свидетель с изумлением увидел, как оно снова превратилось в человека в зеленом одеянии. Человек выбрался на берег весь промокший, но затем в одно мгновение снова оказался сухим.
Выйдя из-за куста, свидетель этого чуда почувствовал себя обязанным броситься на землю пред таинственной фигурой. «Должно быть, вы Зеленый, Учитель Святых, — сказал он. — Благословите меня, ибо я дожил до этого дня». Он боялся прикоснуться к одежде незнакомца, поскольку видел теперь, что она соткана из зеленого пламени.
