Сафронов кивнул.
– А через неделю Стальной канцлер слегла от непонятной болезни, истощающей ее силы, – продолжил его величество. – Немцы сделали все, чтобы об этом никто не узнал, думаю, что здесь в первую очередь постарался Максимилиан, точнее его окружение. И тем не менее четыре дня назад по спецканалу мы получили «покаянное письмо», записанное со слов Астры, которая, по словам посланника, очень плоха. Узнав о пропаже Кузьмы, она вдруг решила покаяться, но рассказала только о том, что попыталась воздействовать на внука. Иван Пахомыч, ну тут у нас на тебя только надежда. Максимка без поводка нам сейчас как кость в горле будет!
– Да знаю я, что он с ней сотворил, ирод, – раздраженно прошамкал старик. – Сказал же – лечу! Чай, не чужая!
– Точно поставишь на ноги?
– Поставлю, никуда не денется. Лучше прежней будет! А так урок ей хороший будет. А то совсем моя баба распустилась! Я тут другу давнему кое-что чиркануть успел. Он сам тоже колдун сильный, из аглицких друидов, но в ГДР перебрался, когда дома охота на коммунистов началась. Он за ней присмотрит до моего приезда. Чтобы никто случайно преставиться не помог.
– Хорошо. Полагаюсь на тебя, Иван Пахомыч, – кивнул император. – Далее. Варяг в теле Кузьмы до самого Нового года вел вполне нормальную жизнь студента и даже очень неплохо сдал экзамены…
– Да, все так и было, – кивнул Сафронов, на которого внимательно посмотрел государь. – Сам знаешь, у нас до третьего курса в колледжах – расширенная школьная программа. Дети доучиваются по привычному им расписанию и уходят на каникулы, а уже студенческого возраста – только на Татьянин день, двадцать пятого января.
– Я не об этом! – поморщился император. – Неужели никто не заметил перемен, которые случились с парнем? Ладно, девочки – они влюблены в него по уши, а преподаватели, а окружение?
– Да заметили, – отвел взгляд ректор обсуждаемого колледжа, – только списали это на стресс. Столько на парня навалилось…
– М-да… – покачал головой государь и потер подбородок. – А девочки говорят, что он от них тогда отдалился… Даже не притрагивался к ним и почти не общался.
– Так Варяжка, со своей стороны, все правильно сделал! – фыркнул пенсионер. – Хуже всего для разведчика на женщинах объекта, под который маскируешься, проколоться!
– Так все равно почувствовали же неладное…
– Это они сейчас так говорят! Задним числом, – расплылся в улыбке старик. – А вот ты говорил до этого, что и с Инной он в Питер летал, и на церемонии помолвки Нинка радостной была… Нет! Знал Варяжка, как и что делать, чтобы Кузей на людях казаться.
– По мнению аналитиков, в его распоряжении имелась только часть памяти Ефимова, – добавил его величество.
– Часть, не часть, да хоть вся память! – махнул рукой пенсионер. – Баба все равно различит, когда на ней чужой мужик прыгает! Поэтому и избегал Жора с ними близости. Но и стерпеть соблазна мертвяк, в живом теле оказавшийся, тоже не мог, потому по борделям и шлялся. Да не криви рожу-то, величество, чай, не Кузьма то был!
– Знаю, – буркнул император, – неприятно просто, как он людей приставленных за нос водил…
– Да не мнись, – усмехнулся старик. – За дочек, небось, обидно?
– Обидно! – с вызовом посмотрел на него государь. – А что, не должно?
– Должно! – важно кивнул дед, а затем так взглянул в глаза мужчины, что тот сразу же отвел их. – Отцовское дело такое!
– Ну, хоть чистых выбирал… – буркнул император. – Нашли всех уже, проверили, ни спида, ни сифилиса, ни гонореи, да и вообще здоровые на удивление…
– Так Жора-Варяжка-то, чай, всегда таким был! – старик достал портсигар и немного нервно закурил. – Эстетом, мать его…
– В любом случае… После экзаменов в колледже он больше не появлялся и знать о себе не давал, – поспешил вклиниться Сафронов. – Явился только на помолвку и снова исчез…
– Да, – кивнул его величество, явно желавший поскорее отойти от этой темы. – Когда похожего на него человека девятнадцатого засекли наши люди среди хазар Украинской Зоны, все собственно и завертелось. Как выяснилось, он все это время поднимал старые закладки Варяга и готовился к новому походу. А прикопать у соратников, да и просто по нычкам, в свое время он успел прилично. Почти все опрошенные, кто заботился о его вещах, знали кодовые слова, после произнесения пароля были готовы помочь тому, кто пришел от его имени. Естественно, что мы вычленили только ту цепочку, по которой он прошелся, а не всех, но…
– Но на его отъезде все не закончилось, – подвел печальный итог Сафронов. – Девочки твои, Слава, замутили ту еще «спасательную операцию»! Хорошо хоть сами не полезли.
– Да уж! Хватило ума, – протянул император. – Вот, господа, давайте теперь уж без эмоций думать, что теперь со всем этим делать! Ваши предложения?
* * *
Отойдя еще метров на пятнадцать, я отпустил руль мотоцикла и, медленно повернувшись, вытянул руку в сторону недавно покинутой мною поляны. Сорвавшаяся с пальцев «магическая пуля» из антиматерии разъяренным шмелем на огромной скорости, лавируя между кривыми стволами деревьев, унеслась к указанной мною цели. Спустя мгновение пространство сотряс мощнейший рокочущий взрыв, во второй раз уже за сегодняшний день вызвав переполох среди обитателей сельвы.
Еще какое-то время я смотрел в том направлении, а затем, сняв перчатку, провел рукой по лицу, а затем внимательно вгляделся в ладонь. Пальцы не дрожали, да и вообще то, что я сделал, далось мне как-то уж больно легко, хотя я до последнего не верил, что вообще смогу… но даже к застреленным мною ранее ездовым ламам я ощущал больше жалости, нежели к этим людям.
Сжав до хруста кулак, я грустно усмехнулся и, оседлав байк, несколько раз нажал ногой на дублированную педаль газа. Мотор, заранее переведенный в тихий режим, едва слышно заухал, пустив по корпусу волну вибрации, и лампочки на передней панели высветили готовность систем. Сняв с пояса коробочку лингва-модуля, пощелкал по боковым кнопкам. Выведя на экран меню свежесозданной языковой базы «Без названия-1», вбил: «Язык Империи Науа». Полюбовался какое-то время, как ползет слева направо полоска обработки очередного процента анализа филологической матрицы, повесил аппарат снова на пояс.
Не дожидаясь более неизвестно чего, поддал оборотов и покатил, аккуратно объезжая камни и корни деревьев, в сторону той самой скалы-клыка, с которого днем наблюдал за ежедневным «Кормлением Солнца» на жертвенной пирамиде города Атл. Именно так, а не значением этого слова «вода», начал именовать аборигенное поселение маджи-искин, как только смог более-менее разложить в своих искусственных мозгах особенности местной речи. Да и покойный ныне Крокодил перестал быть таковым, а стал неким «Кисико-чего-то-там-непроизносимое», что было, в общем-то, уже совершенно не важно.
Из пленников я выдавил максимум того, что мог. Все-таки тому, как правильно проводить допросы, а тем более экспресс-методами, меня никто не учил. Да и не сказать, чтобы я чувствовал в себе талант или интерес к подобным способам получения информации. Впрочем, даже того, что я узнал и, главное, понял, хватило, чтобы осознать, в какую глубокую задницу я попал. А заодно пожалеть, что оказался не в доброй старой Колумбии, с ее такими родными и понятными наркоторговцами, партизанами и революционерами.
