Тот, кто в доме своем кричит — это Бел. В узилище заключен он.
Тот, кто седьмого Нисана […] — это посланник Шамаша и Адада. Из узилища он его выведет.
Без посланника его богов из узилища кто его выведет?
Посланник, что придет и его выведет, оседлал […], к месту ордалии идет он.
Дом–акиту, куда идет он,— на краю места ордалий расположен; они его там допрашивают,
Набу пришел из Борсиппы, чтобы приветствовать своего отца, ими схваченного.
Белет–или, надзирающая за улицами, Мардука ищет: «Где его взяли?»,
Царпаниту, чьи руки простерты, Сипа и Шамаша молит: «Да будет жив Бел!»,
Белет–или, что всё обходит, на заупокойный дворик пошла, ищет его.
Борцы, что в дверях Эсагилы стоят, — это стража его, назначены они его сторожить,
[…] то, что сделали они у зиккурата: когда боги окружили его, он ускользнул и взбежал вверх, (думая): «Я буду спасен!» Они вывели его оттуда.
[…], что под ним, и красная шерсть, в которую он облачен,— это удары, которые ему нанесли. Они красны его кровью.
Ташмету, что с ним сидит, пришла, чтобы приветствовать его.
[…], что не пошел с ним, (говорит): «Я невиновен! Я не знаю, что делать!», чтобы Ашшур был к нему справедлив; через суд он проходит.
[…], что не пошел с ним, сын Ашшура. Он — страж, приставленный к нему, городскую цитадель он охраняет.
Голова, что с перекладины Госпожи Вавилона свешивается, — это голова преступника, который помогал ему, советовал ему. Его голову на шею Госпожи Вавилона они повесили.
[Набу (?)], что возвращается и в Борсиппу идет и тычинки финиковой пальмы там разбрызгивает,— (это потому, что) Бел на место ордалии отправился, город против него поднялся, и там они борются.
Свиные тростники, которые они бросали на пути Набу, когда из Борсиппы он идет, и на которые Набу наступал и смотрел, — это преступник, что с Белом был; он узнал его как соучастника Бела.
Жрецы–машмашшу, что перед ним заклинание читают,— это его люди, перед ним они идут, стеная.
Жрец–лумахху, что перед Госпожой Вавилона идет,— вестник новостей. Он идет на ее плач: «Они ведут его к месту ордалий!» Она отсылает его, говоря: «О брат мой, о брат мой!»
Его одеяние, которое Госпоже Вавилона они послали, — его платья, их они сняли.
Его серебро, его золото, камни, что из Эсагилы в другие храмы они вынесли, — его имущество,
Одежда, которой он был покрыт, в кладовой хранится.
Молоко, что они надоили перед Иштар Нин–вийской,— потому (надоено), что она его воспитала и явила ему милосердие.
Энума элиш, что они прочли и спели перед Белом в Нисан, — (говорит) о его заточении.
Мольбы он произносит, молитвы возглашает,
Перед Уту говорит: «Я делал только то, что хорошо для Ашшура! В чем моя вина?»
Бел глядит в небо, к Сину и Шамашу взывает: «Дайте мне жить!»
Бел глядит в землю, поскольку на него […] накинут — (это потому, что) с ордалии идет он.
[…], что не вышел с Белом в дом–акиту, узника держит и с ним сидит.
Госпожа Вавилона, что не пошла в дом–акиту — хозяйка дома. (Он сказал ей): «Ты дом знаешь! Дом стереги! Ты за дом отвечаешь!»
Госпожа Вавилона, что имеет черную шерсть сзади, а красную шерсть впереди,
Красная шерсть впереди — это кровь сердца.
Госпожа Вавилона, перед которой восьмого нисана свинью колют, — хозяйка дома. Они ее спрашивают: «Кто преступник?»
