Поскольку вначале основным источником жизни считалась богиня-мать, то предание умерших матери-земле, несомненно, рассматривали как возвращение их туда, откуда они пришли. На заднем плане находилась смутная фигура абстрактного бога, небесного Создателя, Отца, вдохнувшего жизнь в человека. Вместе с матерью-землей он был олицетворением рождения и продолжения человеческого рода, плодородия и природы. Когда душа покидала тело, считалось, что она возвращается к создавшему ее богу. Для небесной религии обычным было представление о возвращении души после смерти человека в царствие небесное. Кремация, очевидно, рассматривалась как способ облегчить это перемещение, хотя случаи соотнесения этой практики с верой в небесный загробный мир слишком редки, чтобы с уверенностью говорить о зависимости одного от другого.
Как древний погребальный обычай кремация иногда ассоциировалась с понятием продолжения жизни в могиле или в преисподней. В Греции после минойско-микенского периода это понятие без каких-либо ярко выраженных изменений было введено дорийцами для простых смертных. Оно связывалось с менее конкретными понятиями о загробной жизни и гробнице как "вечном пристанище". Особое значение придавалось освобождению человеческого духа и бессмертию, достижимому даже в могиле. Таким образом, подчеркивалась идея существования духа, не зависящего от материальной формы. Более того, частое использование кремации как способа погребения правителей, героев и наиболее выдающихся особ подразумевает ее связь с загробным миром, предназначенным для привилегированной части общества и расположенным в божественном царствии небесном.
Понятие вселенского небесного божества
Верховный бог неба был высшим выражением божественного, и все, что нисходило "свыше", естественным образом связывалось с ним, начиная с небесных явлений и бесплотных святых духов до земных царей, вождей и правителей. И хотя бог обязан был отдалиться и отстраниться от мирских дел, он тем не менее оставался таким же всеобъемлющим — подобно самому небу, воздуху и ветру, с которыми его часто отождествляли, как и всемогущим, и всевидящим. Следовательно, хотя археологические данные о развитии человечества до возникновения цивилизации очень скупы, идея небесного божества как вселенского духа становится вполне элементарным допущением. Вполне возможно, что она-то и стала одной из фундаментальных религиозных концепций.
В любом случае, раз небесная религия утвердилась как культ, именно небесное божество, Всевышний, был ответственным за посылаемый на землю дождь и (часто в союзе с богиней-матерью) за плодородие почвы; затем его стали отождествлять с богом Солнца, который пришел ему на смену и оттеснил его на задний план или даже вселился в него, как это было в Египте. Чтобы отвечать всем требованиям, предъявляемым к небесному божеству, он окружил себя славной компанией богов и святых, отвечающих за божественный порядок вещей и в небесах, и на Земле. С одной стороны, его можно рассматривать как "монотеистическое" божество, в том смысле, что он был единственным верховным в своих владениях. С другой стороны, подобную систему можно охарактеризовать как политеистическую и анимистическую постольку, поскольку одновременно с Всевышним многие боги и многие властители существовали и так или иначе играли предназначенные им роли в пантеоне, в природных явлениях и в человеческом обществе.
Не имеется никаких свидетельств, что в доисторических условиях где-либо и на каком-либо этапе развития культуры люди верили только в одного-единственного бога — Всевышнего, исключая при этом наличие других божественных существ. Концепция монотеизма — прерогатива религий высшего порядка: зороастризма, иудаизма, христианства и ислама. Но монотеизм не эволюционировал из политеизма или анимизма, как ранее предполагалось. Каждое из этих направлений теистической веры или традиции, вероятно, возникло в рамках собственного контекста или условий, и на определенной стадии явилось результатом критической мысли. Сосуществуя для реализации специфических целей и функций, они представляют собой степени проникновения в суть божественного и его осмысления, различную реакцию на сверхъестественные воздействия и на связи в мире явлений; эти степени проникновения в большой мере определяются религиозной и культурной средой и социальной структурой, в которой они функционируют.
Поэтому небесную религию нельзя приписать какой-либо одной фазе или одному условию развития монотеистической, политеистической или анимистической религии, а также какому-либо типу общества или географическому району. Это — явление, которое, как мы знаем586, было приведено в соответствие не только с солярным культом, но и с культом земных богов и богинь, чтобы отвечать нуждам человечества. Таким образом, милость небес становилась доступной на земле, обеспечивая урожаи, побеждая силы зла и даруя бессмертие умершим. Но несмотря на подобный синкретизм, господствующее небесное божество обычно рассматривалось как единственный источник всей полноты власти, всеведения и мудрости. Заметим, что бог Солнца иногда возвышался до положения Всевышнего, как, например, это было сделано Эхнатоном в Египте, инками в Перу, племенами алгонкинов в Северной Америке. Однако обычно он оказывался в подчиненном положении, как Шамаш в Месопотамии или Митра в ведийском пантеоне, где он главенствовал в роли отца небесного и олицетворял небеса, дарующие земле плодоносные дожди, пока постепенно его место не занял сначала всеобъемлющий Варуна, а затем ведийские боги и богини природы. Позже, после того как Варуна вместе с ритой составил монистическое единство в форме всеобщего космического и морального порядка, присущего любым явлениям, а бесполый брахман возник как абсолют, древние боги неба и земли стали аспектами и атрибутами одной Высшей Реальности, вселенского Бога.
В Иране Заратуштра, преобразовав и возвысив древнего главного бога небесных сфер в премудрого господа Ахура Мазду и утвердив его единственным богом над всей Землей, создал древнейшие политеистические разновидности божественной деятельности, заключавшейся в вечной борьбе добра и зла, света и тьмы — daevas и ahuras. Этим он поднял доисторического бога неба Варуну, соотнесенного с небесным Митрой под видом Ахура Мазды, до уровня подлинного этического монотеистического божества, сравнимого с Яхве в иудаизме, относящемся ко времени после вавилонского пленения евреев. Оба древних бога, являвшихся основой премудрого господа "Авесты", были божествами, представляющими собой две ипостаси всеохватывающего неба — неба дневного и неба ночного. Хотя Митра не был Солнцем, что определенно утверждается "Авестой"587, его небесное происхождение и родство со светом позволили ему обрести солярные атрибуты и функции, а культ полностью идентифицировал его с Солнцем. Таким образом, Ахура Мазда, прежде чем подвергнуться превращениям Заратуштры, имел весьма долгую историю, уходящую корнями в доисторические традиции.
В глубокой доисторической основе всех высших религий Востока и Средиземноморья лежит идея всеобщего небесного бога в его всевозможных формах, функциях и противоречиях. Яхве, бог священной горы, чей голос слышался в раскатах грома, является западносемитским божеством Йр, или Йами, или Яху, имевшим характерные черты небесного бога и ставшего центром, вокруг которого сплотились племена иудеев, а в конце концов — создателем Вселенной, Властителем истории и природы, контролирующим все в мире в соответствии со своей справедливой волей и замыслом. Зевс, будучи составной фигурой в олимпийской религии, изначально являлся богом неба и погоды, как Варуна и Ахурамаз-да, задолго до того, как стал главой пантеона в Фессалии, а затем "отцом богов и людей". На Крите, как мы видели588, он оказался связан с минойской богиней как сын Реи. В этом качестве он стал более примитивной фигурой, нежели индоевропейский бог неба, т. к. будучи богом плодородия отвечал за возрождение растительности. В роли божественного земледельца (gewrgoV) он являл собой животворную силу почвы (cqonioV). Его тесные отношения с богиней злаков Деметрой привели к тому, что в своих сельскохозяйственных аспектах он фактически являлся хтоническим божеством589. Но его роль была настолько значительна, что все природные явления подпадали под его власть. Эта универсальность Зевса коренилась в его небесном происхождении и в приписываемой ему функции управления погодой. Она указывает на его фундаментальную природу. В религиозном сознании греков он оставался главным образом богом неба, несмотря на свои бесконечные трансформации и синкретизм.
