Книга Чингисиана. Свод свидетельств современников, страница 63. Автор книги Александр Мелехин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Чингисиана. Свод свидетельств современников»

Cтраница 63

«Папоротники среди деревьев —

То друзья, сподвижники мои.

В птахе неразумной мне, конечно,

Надо самого себя признать.

Здешние солонги, полагаю,

Значатся под хищной птицей лунь,

А супруги все мои и дети —

Это, значит, яйца и птенцы.

Камышовым озером, понятно,

Иль гнездом, что свито в камышах,

Обозначена моя держава,

Лебедь же на озере — я сам».

Истолковав речи Аргасун-хорчи, Чингисхан оставил чужбину и направил златые стопы свои в отчину. И молвил тогда Чингисхан покаянно: «С супругой Бортэ судьба свела нас в детстве. И сейчас мне будет стыдно в глаза ей взглянуть. Ведь в отчине нет для меня ее дороже. Да, будет мне неловко, коль не найду я пониманья в ней и коли гнев выказывать начнет она при постороннем человеке. Пожалуй, одному из витязей вестовщиком моим сердечным явиться к ханше надлежит».

И пришел к ханше Бортэ с поклоном ханским Мухали из племени Жалайр. «В здравии ли хан? С чем к нам пожаловал?» — вопрошала его Бортэ.

И отвечал ей Мухали:

«Чингисхан вложил в мои уста слова такие:

Было все не по закону державному,

Все случилось по моей ханской прихоти.

Не советам я внимал моих нукеров,

А польстился на добро чужеземное.

Так вот браком с Хулан сочетался я,

Стал женой звать дочь нашего данника».

И молвила на это Бортэ:

«Ежедневно, еженощно, ежечасно

Все монголы ханской прихоти подвластны.

Явит волю всеблагой наш и великий —

Все склонимся пред велением Владыки.

Мало ль статных лебедей на глади водной

Для охоты хана, столь ему угодной.

Лук сгибая, за стрелой стрелу пуская,

Может бить лебедок, удержу не зная.

Правду молвить, так в пределах всей державы

Много дев, что и стройны, и величавы.

Может хан наш брать их в жены сколько хочет

Для своей услады ханской и забавы.

В камышовом озере

Лебедей так много!

Сколько хан захочет,

Столько и стреляет.

А в улусе ханском

И красавиц много:

Хан берет их в жены

Сколько пожелает.

Меткий лучник, говорят, одной стрелой

уложить двух уток сразу может,

А мужчина, если страстен, говорят,

двух сестер на ложе брачное положит.

Необъезженный, как говорится, конь

словно требует хребтом своим седла;

Заимел, как говорится, ты жену —

хлопочи, чтоб и еще одна была.

Есть излишек — лучшей

Не придумать доли;

Если недостаток —

Это хорошо ли?

В дэле на подкладке

Не замерзнешь точно,

Три в одну веревки

Свиты — будет прочно!»

Когда Чингисхан возвратился в отчину с молодой ханшей Хулан, наместник его Аргасун-хорчи, на радостях охмелев от зелена вина, прихватил священные золотые стрелы и отлучился, только его и видели.

Взбешенный этим известием Чингисхан отправил Борчу и Мухали на поиски лиходея и повелел погубить его без лишних слов и пререканий*.

Борчу и Мухали отыскали Аргасун-хорчи и, приступив к нему, молвили: «Охмелел ты от зелена вина и унес с собой золотые стрелы, только тебя и видели. И повелел нам Чингисхан погубить тебя без лишних слов и пререканий».

И взмолился Аргасун-хорчи:

«Должен слово сказать

К казни приговоренный,

Должен выслушан быть

На лютую смерть обреченный.

Допустите! Пред ханом предстану,

Жажду слово сказать Чингисхану».

И не сгубили вельможи несчастного Аргасун-хорчи, но надоумили его явиться к хану, да не с пустыми руками, а с припасенным для Владыки нектаром.

Когда они втроем явились к Владыке, он почивал. Борчу и Мухали, стоя снаружи ханской юрты, молвили:

«Утренний свет проникает, Чингисхан,

В твой многостенный шатер.

Отроков, отроковиц пробуди-ка,

Что еще спят до сих пор.

Подданных грешных прими и послушай

Да облегчи их заблудшие души:

Каждому милостиво объяви-ка

Праведный свой приговор.

Медленно рассвет

Во дворец проник,

Дай увидеть твой

Многомудрый лик.

Кающихся, хан,

Выслушай ты нас

И державный свой

Объяви указ».

Услышав речи вельмож своих, Чингисхан поднялся с постели. И приступили к нему Борчу и Мухали, подталкивая впереди себя Аргасун-хорчи. И безмолвствовал Чингисхан, глядя на них. Борчу и Мухали тоже не проронили ни слова. Тогда Аргасун-хорчи набрался храбрости и обратился к Владыке с такими словами:

«Только скворец свою песню завел,

Тут с неба упал белохвостый орел,

И смолкла в ужасе птаха.

Так вот и я пред Владыкой предстал —

Съежился, сгорбился, затрепетал,

Пикнуть не смею от страха.

Лет с десяти до вчерашнего дня,

Лук твой и стрелы гордо храня,

Всем наставленьям твоим я внимал

И непотребных привычек не знал.

Но, как на радостях выпить пришлось,

Пьяный, я помнить себя перестал,

Где-то носился, как бешеный пес,

Лук твой и стрелы куда-то унес,

Только дурного я не замышлял.

Лет с двадцати до вчерашнего дня,

Лук твой и стрелы, как воин, храня,

Только разумным речам я внимал,

Шага неверного не допускал.

Но, как на радостях выпить пришлось,

Пьяный, я помнить себя перестал,

Где-то носился, как бешеный пес,

Лук твой и стрелы зачем-то унес…

Только худого я не замышлял».

И выслушал Чингисхан речи Аргасун-хорчи и, сменив гнев на милость, молвил:

«Что тут сказать? Находчив и речист

Хранитель стрел златых, Аргасун-хорчи».

И помиловал Чингисхан неразумного Аргасун-хорчи и объявил об этом в указе своем.

Повесть о мудрых беседах отрока-сироты с девятью витязями Чингисхана*

На честном пиру во главе с девятью верными витязями и пятью любимыми тайши собрались покорствовавшие Владыке все пять цветных и четыре чужих народа. И первым речь держал на этом пиру Сорхан шар из племени Сулдус:

«Коль будет Владыки Верховного мне позволение

Изречь про вино и про пир мое дерзкое мнение,

Скажу, что не мыслю себе я одно без другого:

Вино, безусловно, любого застолья основа.

Сидеть на пиру без хмельного, не стану лукавить:

Кошму под собою зазря протирать и дырявить».

И возразил на эти слова гуй ван Мухали из племени Жалайр:

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию

Вход

Регистрация | Забыли пароль?

Поиск по сайту

Календарь

Навигация