С тех пор Чингисхан пуще прежнего возлюбил своего верного нукера Борчу. Тогда же Чингисхан изрек: «Порою глупые слова женщины поучительны для мужчины. Знание правды — вот главная мудрость жизни».
Легенда о волшебном животном и борьбе Хасара с заклинателем-тангудом*
Таким образом, в то время… только лишь одна часть Тибета под названием Миньяг* в лице девятого хана по имени Туби-Шидургу ему (Чингисхану. — А.М.) не подчинилась.
Этот хан был на самом деле существом с превеликой силой, совершенной добродетелью и самыми возвышенными мыслями. Он обладал способностью чудесных воплощений и был для меча и оружия недосягаем.
Из страны того миньягского хана явился на гору Муна какой-то заклинатель-тангуд и стал насылать проклятья [на войско монголов].
Чингис и Хасар с войском выступили в поход на миньягского Туби-Шидругу-хана. Когда они, достигнув железных ворот, встали лагерем, воины рассказали, что увидели чудо. Вот что они в один голос говорили: «Это было существо с туловищем оленя, с конским хвостом, с телом зеленого цвета. Увидев воинов, оно заговорило по-монгольски, мол, поскорей возвращайтесь в ставку хана». Вот так они говорили.
Тогда человек, по имени Алауд-Цуши*, важный чиновник по письменной части, следовавший за Чингисханом, доложил об этом хану: «Это был дивный зверь, говорящий на человеческом языке. Этот зверь называется Шиу-Тува*, а слова его ниспосланы с Неба. Добро будет хану в согласии с волею Неба возвратить войска вспять».
Услыхав это, Хасар сказал: «Ты — чиновник по письменной части, если ты не одобряешь войну, то сам можешь себе вернуться. К чему же так говорить, высказывать пустые слова, тревожить у хана душу и создавать препятствия державному делу? Я уже почти шестьдесят лет прожил и за время путешествия по разным землям не видел ничего невиданного и неслыханного. Откуда же в качестве небесного посланника явился ныне этот так называемый Шиу-Тува? Зачем нам слушать небылицы?» В таких выражениях он сильно накричал на него.
Так как Чингисхан считал Алауд-Цуши большим мудрецом и доверял ему, то он не одобрил поведение Хасара и разбранил его. А великое войско повернул обратно и расположился станом у горы Муна.
Когда он расположился лагерем, какая-то сова заухала в дневное время. Государь испугался и приказал [Хасару] ее застрелить. Когда Хасар стал стрелять, взлетела и попала под его стрелу сорока. Сову он не убил. Тогда Чингис разгневался, велел схватить Хасара, надеть на него кандалы и колодку и стеречь его все время отрядом в восемнадцать человек, посадив в темницу с каменной оградой.
После того Чингисхан, возвратясь во дворец, зазимовал там, а на следующую весну опять выступил в поход и расположился станом в местности Хухэбури, на северном склоне мыса Мона.
Начиная с той ночи сделался туман и холод. Поднялась буря. Ни днем, ни ночью не прекращаясь, мело. От этого погибло великое множество людей и коней. В ту пору некий местный человек пришел и рассказал: «Недавно какой-то тангуд, пришедший сюда к нам, остановился в юрте одной здешней вдовы. Эта пурга, как люди говорят, — от его сглаза».
Когда он так сказал, самые смелые из войска пошли поглядеть, а как поглядели, то и увидели, как из метели появляются всевозможные черти. Как показались эти черти, не в силах идти дальше, они вернулись и доложили хану: «Эти скопища чертей никто, кроме Хасара, победить не сможет».
Когда они так сказали, хан приказал: «Выведите из темницы и доставьте сюда Хасара». Хотя Хасар от роду был болен ревматизмом, а в заключении болезнь усилилась и Хасар очень мучился, все-таки, превозмогая боль, он составил едкое зелье, губительное для сонмов чертей, взял лук и стрелы и пошел.
Под начальством Хасара люди перевалили через гору, и чуть только показались из метели черти, как Хасар начал читать сильные заклинания и подавлять чертей зельем. Так он победил чертей. Затем он разыскал этого вредного оборотня-тангуда и с одного выстрела его свалил. После этого снежная метель тотчас прекратилась. Он разрезал труп заклинателя, вынул у него сердце и принес в жертву горе. А воины поймали бабу, которая приютила заклинателя, разрезали на куски и сожгли.
Хан, очень сожалея о том, что он подверг Хасара наказанию, помирился с ним, и они вместе выступили в поход на племя миньяг.
По возвращении домой Хасар стал лечиться у китайского лекаря из рода Ли. Болезнь ног немного прошла, но не излечилась, он становился все слабее и слабее и вот сделался тэнгри (умер). Люди говорят, что хасаровские останки были погребены на большой горе.
Легенда о Гурбэлджин-Тоа-хатун*
О том, что Святейший Владыка покорил Китайское государство и воссел на трон Алтан-хана*, услынал тангудский Шидургу-хан*. Он испугался и направил к Чингисхану посла Тортонга (Дурдана. — А.М.), сына Баян-Сартагара с [известием]: «Согласен быть твоим правым крылом и платить дань».
Когда посол после доклада Владыке возвращался [домой], он невзначай сказал: «Истинная правда, что Святейший Владыка — сын Неба, но наша ханша красивей их ханши! Она так хороша, что при свете ее красоты не нужно зажигать ночную лампаду».
А Владыка приблизил к себе Мунгэлун-Гоа, жену тайчудского Яабуги. Яабуга услышал слова посла тангудов и сказал Владыке: «Есть более красивая женщина, чем моя жена Мунгэлун-Гоа. Это Дочь китайского Джанджан-Сэцэн-Умидая (Жанганай сэцэн Номидай. — А.М.), жена тангудского Шидургу-хана Гурбэлджин-Гоа-хатун. Она так красива, что ночью затмевает свет лампады. Вот бы вам ее взять!»
Владыка послал к Шидургу-хану посла [с такими словами]: «Я [сейчас] отправляюсь на войну с Сартагульским государством. Так выступай же и ты!»*.
Тому послу Шидургу-хан ответил так: «Что это за хан, который еще не завоевал всех, а уже назвался ханом? Зачем мне такой союзник?»
И он не пошел.
Узнав об этих словах, Владыка поклялся своей золотой жизнью не выпустить [Шидургу-хана] из рук. Он прикончил сартагульского Султун-хана (хорезмшаха. — А.М.) и подчинил его народ своей власти. В тот военный поход он брал с собой Хулан-хатун…
У Шидургу-хана давно была желтая с черной мордой собака-вестник по имени Хубэлэн. Святейший Владыка (Чингисхан. — А.М.) трижды выставлял свое белое знамя с девятью бунчуками и три года собирался в поход [на тангудов], но [каждый раз] останавливался. Эта собака в мирное время, когда не было вокруг врагов, лаяла спокойно, но, как только появлялся враг, она лаяла завывая. Она знала о намерении владыки выступить в поход и потому выла уже три года подряд.
«Состарилась моя собака, потеряла умение предсказывать», — думал [Шидургу] и не обращал внимания [на ее вой].
Спустя какое-то время, в год Собаки (1226) в поход было отправлено войско, а затем, в год Свиньи (1227) Святейший Владыка, взяв с собой жену Йисуй (Есуй. — А.М.), лично выступил, предводительствуя войсками. [По пути следования войск] Святейший Владыка увидел выступающий мыс горы Муна и соизволил сказать:
