На следующий год у Чингисхана погибло много людей и скота. Тогда Чингисхану поневоле пришлось почитать духа горы Даян-Дэрхи.
Пещера, где была спрятана ханша Чингисхана, находится на территории современного сомона Цаган-Ур и называется Даян-дэрхи.
(Гээлий Р. Ховсгол нутгийн уул усны домог (Легенды Прихуб-сугулья) (на монг. яз.) Мурэн, 1972. С. 31–33)
Чингисхан
В далекие времена
Владыка Чингисхан,
Лично двинув тысячную облаву*,
Нацепив тысячу луков,
Ведя следом тысячу гончих,
Отправился на охоту.
По степям и равнинам рыская,
Ловил щенков соболей.
По белым степям рыская,
Ловил бело-пестрых барсов
И белых лисиц.
По гребням рыская,
Ловил рысей и антилоп.
На желтые барханы взбираясь,
Ловил желто-пестрых тигров.
Однажды на землю опустился туман, ни одного айла* не было видно, и пришлось заночевать в степи. Когда наступил вечер и [охотники], накормив тысячу гончих, выгнав тысячную облаву, сварив мясо лосей и антилоп, стали ужинать, вдруг появился старик с черным лицом и бородой в сажень длиной. Он сказал предводителю облавной охоты Чингису: «У меня есть несколько причин, по которым я обращаюсь к вам, Чингис. Меня зовут Баян-Хан-Мани*. Мне сто двадцать три года. Моей старухе сто семнадцать лет. Я — хан, хозяин всех диких зверей на земле. Скажу вам, Чингис, вот что. Все подданные мне антилопы и зайцы, олени и лисицы, барсы и тигры, все принадлежат мне. Я хочу часть из них выделить и поднести вам. Часть же соблаговолите оставить мне, даровав им жизнь! И еще, смилостивьтесь и позвольте испросить у вас, Чингис, земли, где бы олени паслись, луга, где бы они ходили!»
Чингис ответил: «Пусть твои звери гуляют по моим землям, где им заблагорассудится. А если ты будешь сам давать моим хорошим и дурным людям запасы мяса на прокорм летом и зимой, то с этих пор я не буду вообще убивать твоих зверей! Если же однажды ты не выделишь мне долю, то всех твоих зверей выловлю по одному, перебью без остатка, а потом разберусь и с тобой!»
На это Баян-Мани сказал: «Чингис, где бы вы ни остановились, я буду подносить вам мясо зверей, лучшие куски. Людям, которые вас сопровождают, буду подносить шкуры зверей! Согласны?»
Чингис ответил: «Да! Да! Согласен! Да ты сам можешь не подносить. Тот из моих людей, кто посильнее, пусть сам ловит зверей, сам ест мясо, сам надевает шкуры, назначает им цену и торгует!» Так они договорились и разошлись.
Назавтра Чингис встал рано утром, призвал своего коричневорыжего коня, поднял всех своих людей, поел еды, попил питья и двинул свою тысячную охоту. Тогда созданные из разных разностей лисицы-демоны, бешеные антилопы, ведьмы и черти — все сами собой покорились ему и исчезли.
[Охотники] во главе с Чингисханом нацепили тысячу луков и пустили тысячу гончих. Проведя полдень на южных склонах гор Хоёр-Богдо, они пошли рыскать между холмов. Вдруг откуда-то выскочила и исчезла белая лисица-демон. Чингис увидел, куда она убежала, и пустил ей вслед свою тысячу рыжих гончих. Они гнали, не догнали. Гнали-гнали — пригнали к берегу реки Тугул, но лисица-демон увернулась и убежала. Опять погнали ее и пригнали к северному склону горы Муна*. Там она юркнула в одну большую нору и исчезла.
[Охотники] во главе с Чингисом спешились, стали раскапывать нору, пускать в нее дым, но [лисица] не появилась. [Они] испробовали все способы, рассердились, окружили нору со всех сторон, стали рассматривать ее и так и сяк, а [лисица] выскочила из норы на расстоянии трех сотен с лишком саженей и убежала.
Поскакали по ее следу, как вдруг им встретился рыжий старик с косматой головой. Чингис спросил: «Много ты видел зверей, лисиц и птиц на своем пути?»
Рыжий старик упер руки в бока, выпятил грудь и сказал: «А как вас зовут, охотник? Сколько за вами бежит гончих — всю степь заполнили, пасутся они, что ли? Как я, старик, посмотрю, вы ловите диких зверей в степи, как вам заблагорассудится. Охотитесь на степную дичь, гоняетесь за ними, так зачем же вам спрашивать у меня, старика по имени Гунгэ? Охотитесь — и охотьтесь! 3aчем вам надо, чтобы я указывал на лисиц? Я не такой старик, который на своих диких зверей указывает и лишает их жизни!»
Чингис разгневался и стал браниться: «Я не только охочусь за степными лисицами и ловлю их, как мне вздумается, но и держу правление государством, как пожелаю! Я не позволю старому рыжему бродяге допрашивать себя! Да, я охочусь, взяв с собой тысячу гончих псов, но я хожу по земле, которая принадлежит мне самому! Я не хожу по земле, которая принадлежит тебе, дряхлому старику-бродяге!»
Тогда старик Гунгэ сказал: «Ах ты, старый охотник, поноси, поноси меня, встретившегося тебе на пути! А то, что ты упустил белую лисицу-демона, сбежавшую от тебя, ты понимаешь? Эх ты, дурной и безумный старик!»
Чингис после этих слов затопал ногами, нахмурил брови. «Ты, тощий рыжий старик-бродяга! Ты не знаешь обычаев! Говоришь разные слова со мной, как с простым человеком, болтаешь со мной, как тебе захочется, меня допрашиваешь?»
Он вытащил свою тонкую белую пику и только собрался пронзить ею [старика] в самое сердце, как один рыжий гончий пес согнул ноги, будто кланялся, и завыл-заскулил. Чингис вздрогнул и посмотрел в сторону рыжего пса. Там в воздухе и ветре показалась какая-то надпись. Чингис отставил пику, притянул к себе послание. Там было написано: «Если смилуетесь и оставите жизнь этому тощему рыжему старику Гунгэ, хоть он на вид и рыжий бродяга, в конце концов его три сына помогут вам поймать лисицу-демона!»
Чингис прочитал и успокоился. «Ты, высокий старик-бродяга, должен был бы отдать мне свою жизнь! Но этот рыжий гончий пес просит за тебя. Он хороший пес, поэтому — куда деваться? — оставляю тебе жизнь!»
Старый рыжий бродяга упер руки в бока и сказал: «Среди всей вашей тысячной охоты этот пес лучше тебя, Чингис! Даже этот бессловесный пес и тот просит не убивать живого, как же могу я, старик, указать на лисицу и лишить ее жизни? Ладно, раз этот пес попросил оставить мне жизнь, не стану я, Чингис, больше говорить с тобой!» И он ушел, качаясь и спотыкаясь.
Чингис сильно удивился. Он сказал, сжав зубы: «На этот раз я тебя прощаю! Но если встретишься мне еще раз, я сдеру, старый бродяга, твою рыжую шкуру и сделаю из нее мешок для воды!»
Он поднял охотников и отправился в путь. Пока они шли, солнце село, и настало время располагаться на ночлег. Становясь лагерем, все говорили: «Надо непременно что-нибудь придумать, чтобы поймать эту лисицу-демона!» Так они заночевали.
Назавтра встали рано, подняли тысячную охоту, пошли на гору Муна и стали там рыскать по ущельям и лощинам. Сам Чингис поднялся на самую высокую вершину, выбил трубку о подошву сапога, наполнил ее табаком, ударил огнивом, зажег табак и закурил. Так он сидел, смотря по сторонам, как вдруг между гор появилась, напевая песню, прекрасная женщина в зеленом халате-дэли. Чингис пригляделся — она была очень хороша собой и нарядна. Судя по ее лицу, ей было семнадцать-восемнадцать лет. Чингису женщина очень понравилась. Он поманил ее рукой, и, когда она подошла, он увидел, что такой красавицы нет во всем государстве. Чингис воспылал к ней сердечной страстью и сказал: «Смотрю я на тебя, девушка, нрава ты кроткого и послушного. Если я тебе нравлюсь, пойдем в лагерь, распустим пояса и соединим наши печени!»*
