И во всяком случае, у населения СССР мало нашлось бы поводов для недовольства — скорее предполагалось, что простой советский человек будет сыт и счастлив Лундберг не мог обойти факт, что в середине 1960-х рядовой советский труженик сильно проигрывал среднему американцу в материальном отношении: первому приходилось работать в три раза дольше, чтобы купить батон хлеба, в шесть раз дольше, чтобы заплатить за килограмм мяса, и в двенадцать раз дольше, чтобы заработать на приличный костюм. Но в скором времени Советский Союз, как думал Лундберг, догонит или даже перегонит Западную Европу благодаря многим факторам в экономике и культуре. За полвека после падения царизма коммунистам удалось создать из крестьянской страны мощную индустриальную машину, и на этой базе можно будет безостановочно развивать всё новые успехи. Благо многочисленный советский народ занимал тогда шестую часть земной суши с колоссальными запасами угля, нефти и других полезных ископаемых, с бескрайними сельскохозяйственными угодьями. Бузы СССР выпускали ежегодно десятки тысяч специалистов в передовых областях науки и техники.
Фриц Бааде точно так же не сомневался в будущности Советов. Колхозная система, по его прогнозам, вполне надежно прокормит 350 миллионов советских граждан в XXI столетии, в социалистических странах будет жить вдвое больше людей, чем в капиталистических, и совокупного валового продукта они произведут больше во столько же раз. «На гоночной трассе, ведущей в 2000 год, есть немало участков, где Восток определенно начинает всё сильнее обгонять Запад», — объявил Бааде.
Происшедшее в реальности блестяще иллюстрирует одну из главных ловушек долгосрочного прогнозирования — безнадежность попыток учесть все крайние варианты, проще говоря, джокеры из рукава. К 1980 году Москва вляпалась в собственное «вьетнамское болото», введя войска в Афганистан. Нефтяные цены падали всё следующее десятилетие, лишая СССР солидной доли доходов от внешней торговли. Президент Рейган отверг «реальную политику» и сделал ставку на наступательную программу вооружений, вынуждая Советы, связанные нехваткой нефтедолларов, тратить последние силы, чтобы выстоять. Выступления рабочих в Польше, поддержанные их соотечественником папой Иоанном Павлом II, вдохновили миллионы антикоммунистов во всей советской сфере влияния. И когда поздней осенью 1989 года немцы с обеих сторон Берлинской стены подступились к ней с кувалдами, устои социалистической системы были уже необратимо подорваны.
Такие неожиданные «подставы» могут объяснить, почему немало опытных прогнозистов прошлого поколения так сильно просчитались с Китаем, напророчив ему судьбу экономического инвалида. Дэн Сяопин, хоть это имя и не совсем привычно нашему уху, запомнится как одна из наиболее значимых фигур XX столетия, человек, буквально изменивший облик мира. В конце 1970-х он, не занимая верховных постов, фактически взял под свой полный контроль компартию и правительство Китая. Накануне этого стремительного взлета, когда Дэн только поднялся из опалы, страна была ослаблена долголетней изоляционистской политикой его бывшего соратника Мао Цзэдуна, доктринера и тирана, чья «культурная революция» унесла миллионы жизней. Дэн, судя по всему, давно выбрал иной путь и, едва обретя свободу действий, приступил к глубоким рыночным реформам в сельском хозяйстве и промышленности. Хотя номинально Китай остается коммунистическим государством, он получил свободную экономику, и та быстро сделалась одной из мощнейших в мире. Многие считают, что к 2025 году Китай вновь станет абсолютным экономическим лидером — эту позицию он занимал большую часть своей долгой истории. Как бы там ни было, недаром некоторые эксперты утверждают, что мы уже сегодня живем в «китайскую эру».
Но когда прогнозисты во второй половине 1960-х намечали расстановку главных мировых сил и игроков, никто не мог предположить, какая роль выпадет Дэн Сяопину (в тот момент чернорабочему, уволенному со всех государственных постов). Они видели перед собой темную массу крестьян-бедняков, обрабатывавших поля прадедовским способом, и казалось, хозяйство это едва ли прокормит самую многолюдную страну на земле. К тому же в годы «культурной революции» не только управленцев, но инженеров, врачей и других специалистов, без которых не обойтись современному обществу, пытали и убивали, бросали в тюрьмы или изгоняли с работы. Участь Китая представлялась безнадежной.
Лундберг смотрел на нее особенно хмуро. «Красный Китай, скорее всего, выживет, — писал он в 1963 году, — но то, что ему через пятьдесят лет удастся достичь экономического уровня, какого в тот же срок добилась Россия, кажется несбыточным». Среди его ошибочных предположений было и то, что Китай не справится с рождаемостью, изнеможет под бременем перенаселенности (на самом деле, как говорилось выше, демографический рост в Китае сильно замедлился благодаря ограничительной политике). Лундберг считал, что китайская промышленность и к 2100 году не догонит Россию, не говоря уже о Западе. (В 2004 году Китай стал третьим по величине мировым экспортером, и его экономика росла быстрее всех
[37].) Если только Америка с Россией не уничтожат друг друга, утверждал Лундберг, Китаю не бывать в лидерах. Между тем сегодня Китайская Народная Республика оказалась главным конкурентом сверхдержавы США.
Ну а что ждало саму Америку? Иные предполагали, что в ее политическом устройстве появятся новые штаты и прямая «кнопочная» демократия.
Предсказание: Штаты будут прирастать островом
Еще до Войны за независимость в XVIII веке в одном уголке североамериканских колоний существовала демократия в самом чистом — плебисцитном виде. И по сей день жители некоторых городов на северо-востоке страны собираются каждый год, чтобы проделать работу, которую за пределами Новой Англии выполняют законодатели, — утвердить бюджеты и другие нормативные акты. На всей остальной территории США действует принцип представительной демократии: дееспособные граждане избирают доверенных государственных лиц, принимающих ответственные решения от их имени и по поручению.
Хотя всеобщее прямое голосование по любому важному поводу можно было бы счесть идеальным политическим рецептом, его слишком трудно организовать даже в двухмиллионном городе, не говоря о целом штате или всей стране. Одно дело — сосчитать «за» и «против» в ратуше небольшого городка в Нью-Хэмпшире; взвешивать же миллионы голосов по вопросу, скажем, объявления войны — совсем другое.
Если, конечно, нет технологии для быстрого и точного учета всех этих бюллетеней. С появлением достаточно мощных вычислительных систем в пятидесятые годы некоторые прогнозисты подумали, что в XXI веке простые граждане начнут прямо участвовать в текущей политике путем электронного голосования, примерно как в сегодняшнем поп-шоу «Американский идол».
В 1960-е годы футуролог Теодор Гордон считал, что люди станут наблюдать за парламентскими дебатами по телевизору, как сейчас смотрят прямые трансляции из обеих палат Конгресса по каналам Си-СПЭН
[38]. Но когда начнется голосование, рядовой зритель сообщит телефонным звонком о своем выборе. Физик Арчибальд Лоу представлял время, когда граждане самолично займутся решением общественных проблем (по крайней мере, наиболее интересных и понятных) через сеть автоматической связи, оборудованную «электронными счетчиками»; вся процедура будет длиться не больше суток. Системный аналитик Джон Нейсбитт в своем бестселлере «Мегатренды» (1982) предсказал упадок представительной демократии и расцвет политического устройства, в котором люди непосредственно решают «все жизненно важные вопросы ПО мере их возникновения».
