«Меньшинство – это совокупность лиц, выделенных особыми качествами; масса – не выделенных ничем. Речь, следовательно, идет не только и не столько о «рабочей массе». Масса – это ««средний человек»»… В сущности, чтобы ощутить массу как психологическую реальность, не требуется людских скопищ. По одному-единственному можно определить, масса это или нет. Масса – всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, ««как и все»», и не только не удручен, но доволен собственной неотличимостью» [7,45–46].
По мнению Х. Арендт, потенциально «массы» существуют в каждой стране, образуя большинство из огромного количества нейтральных, политически равнодушных людей [1,4)5]. У Г. Маркузе находим ту же связь массы и «среднего человека»: масса – это люди, неосвобожденные от пропаганды, зависимости и манипуляций, неспособные знать и понимать факты и оценивать альтернативы, это большая часть народа, настроенная консервативно [5, 33, 336].
Понятие «масса» – ключевое в доктрине массового общества. Так социологи характеризуют общество, в котором главенствует социальная психология масс, господствуют массовое производство и потребление, массовая коммуникация и массовая культура, в итоге формирующие массовые ценности. Массовое общество включает в себя и гражданское общество со всеми его институтами, опирающимися на общественное мнение. По сути, современная западная цивилизация пришла к массовому обществу.
Сегодня основным противоречием западной цивилизации становится противоречие между массовым и гражданским обществом, основными атрибутами которого являются свобода, демократия, равенство.
Из-за разного понимания массы в социологии существуют различные трактовки массового общества. По элитарной концепции Г. Лебона, Г. Тарда, X. Ортеги-и-Гасета масса – это «грядущий хам», «свинячье множество», толпа. Общим, что их объединяет, является склонность к анархии, хаосу, массовым беспорядкам, «восстанию масс», диктатуре.
По антитоталитарной концепции X. Арендт, Э. Ледерера, Ж. Бодрийяра, масса – это аморфное образование, «функционирующее как гигантская черная дыра», масса – «молчаливое большинство, загипнотизированное информацией», насыщенное эмоциями, которыми следует управлять. Этим как раз и занимается элита, манипулируя настроениями массы на бытовом, социально-политическом и социально-экономическом уровнях. Отсюда шаг до фашизма, к которому приравнивается по их концепции и социализм.
К антитоталитарной концепции примыкает либеральная концепция Р. Миллса и Д. Рисмена. Согласно ей, масса – пассивное множество полуобразованных людей, объединенных общими интересами в «одинокую» толпу, которую контролирует так называемая общественная «машинерия». Под этой «машинерией» подразумевается бюрократический аппарат, обеспечивающий конформизм, манипулирование и контроль масс.
И наконец, в демократической концепции Д. Бэлла, С. Липсета и Э. Шилза масса рассматривается под углом развития, «возвышения», приближения к элите. Этому способствует формирование в массе среднего класса, который становится основой общественного согласия. Продукты массового общества – массовые коммуникации, массовая культура – объединяют разные гетерогенные группы, «выплавляют» образованную массу людей, для которых характерны определенные ценности. Общественное массовое мнение здесь становится средством завоевания и удержания власти. При этом политика превращается в технологию управления, в средство достижения компромиссов между различными социальными группами, в инструмент стабилизации общества, социального контроля, обеспечивающего массовое поведение в соответствии с конституционными нормами. Так благодаря технологиям управления, социального контроля масс разрешается противоречие между массовым и гражданским обществом, которые не могут существовать одно без другого.
Жизнь массового общества, управляемого сегодня определенными технологиями, становится наиболее понятной, если обратиться к концепции нидерландского историка Й. Хейзинги об игровом характере культуры, изложенной в его оригинальном труде «Человек играющий». Феномен игры он определяет следующим образом:
«Мы можем назвать игру свободной деятельностью, которая осознается как «не взаправду» и вне повседневной жизни выполняемое занятие, однако она может целиком овладевать играющим, не преследуя при этом никакого прямого материального интереса, ни пользы; свободной деятельностью, которая совершается внутри намеренно ограниченного пространства и времени, протекает упорядоченно, по определенным правилам и вызывает к жизни общественные группировки, предпочитающие окружать себя тайной, либо подчеркивающие свое отличие от прочего мира всевозможной маскировкой» [11, 24].
Важно замечание Хейзинги о том, что «игровой элемент» по большей части «растворяется, ассимилируется в сакральной сфере, кристаллизуется в учености и в поэзии, в правосознании и формах политической жизни» [11,61–62]. Подчеркнем: «в формах политической жизни», поскольку игра допускается в сферу политики, политических технологий.
Хейзинги выделяет ряд признаков, характеризующих игру: 1) обязательное присутствие желания играть, которое, правда, можно и развивать современными технологиями; 2) понимание игры как вымысла, противостоящего реальности «обыденной» жизни; 3) наличие временных и пространственных рамок игры; 4) существование внутриигрового пространства определенного порядка. К этому можно добавить и такие признаки игры, как состязательность, увлекательность, напряжение и воодушевление «игроков», нетривиальность решений и поступков в ходе игры. Если все эти игровые признаки присутствуют в политической и в социально-экономической жизни общества, значит, используются технологии управления массовым сознанием и настроением.
Игра, по Хейзинги, концентрирует, стягивает в одно целое силы общества. Организация и проведение выборов политических лидеров и депутатов парламента, борьба за голоса избирателей в ходе выборной кампании, изобретательность в этой борьбе конкурирующих сторон, разнообразие форм развития социальной и экономической активности масс – разве это не феномен игры, столь присущей массовому обществу и столь захватывающей для человека массы? Одной из слабостей социально-политической системы в Советском Союзе была неразвитость игрового начала в социально-политической жизни.
Западная система – игровая. Здесь даже насилие над личностью не столь заметно, потому что несет в себе элемент игры. И чем разнообразнее формы и приемы социальных и политических игр, тем стабильнее, устойчивее социальная система и управляемое массовое общество. Технологии социального контроля масс – это «играющие» технологии. Вот почему в массовом обществе такая весомая роль принадлежит службам по связям с общественностью – организаторам «играющего человека». Непреходящий феномен теории Хейзинги в том, что она дает возможность осмыслить роль игры в жизни массового общества. Хотя сам Хейзинга об этом даже не подозревал, когда в 1938 г. писал свой труд.
Подводя итог, отметим, что понятие «масса», или «массы», достаточно разноплановое. Но, как правило, им определяют множество людей среднего уровня, каждый из которых ощущает себя похожим на других. Эти люди составляют основу массового общества. В социологии существуют различные концепции массового общества: элитарная, антитоталитарная, либеральная, демократическая. Именно в рамках демократической концепции разрешается противоречие между гражданским и «массовым» обществом. Это происходит благодаря использованию в социально-политической жизни технологий массовых коммуникаций.
