6.3. Молодежные субкультуры в России
Говорить, что субкультурные феномены присущи (хотя бы в смысле их «ядра») всем молодым россиянам, – значит встать на путь абстрактных схем. В действительности мы имеем дело лишь с общностью рассеянных событий (пользуясь выражением М. Фуко). В применении к конкретным обстоятельствам современной России это тем вернее, что привычный для общества западного типа образ молодежной субкультуры у нас довольно слабо представлен – по большей части именно как рассеянные события, общность которых устанавливается исследовательским конструированием реальности. Если исходить из ожидания, что в России молодежные группы формируются как стремление к смене установок (своих и общества) и в поведении отражают эту тягу к общественному обновлению на основе философского осмысления социальных ценностей и особого образа жизни, то материалы исследований последних лет покажутся обескураживающими: субкультурные феномены в западном смысле едва заметны. Их известность в обществе – во многом результат «эффекта Си-Эн-Эн»: представления как особо значимых событий и явлений в средствах массовой информации.
Что же предопределяет российскую специфику субкультурных образований в молодежной среде, а точнее – их слабую развитость в традиционном для Запада понимании? Три фактора здесь играют основную роль.
Первый – социальная и экономическая неустойчивость российского общества на протяжении последних полутора десятилетий и обнищание основной части населения. Для значительной части молодежи проблема физического выживания отодвигает на задний план потребности, реализуемые в формах молодежных субкультур.
Второй – особенности социальной мобильности в российском обществе. В 1990-е годы молодежь получила возможность в очень короткие сроки добиваться престижного социального положения. Первоначально (в начале десятилетия) это привело к оттоку молодежи из системы образования, особенно высшего и послевузовского: для быстрого успеха (понимаемого как обогащение и достигаемого в основном в сфере торговли и услуг) высокий уровень образования был скорее помехой, чем помощью. Но позже вновь усилилась тяга к получению образования как гаранта личного жизненного успеха. Кроме того, действует фактор «укрывания» юношей от службы в армии. Возможность быстро достичь успеха, стать богатым, в действительности слишком часто основанная на криминале, является тем не менее основой для социальных установок и ожиданий значительной части российской молодежи.
Третий фактор – аномия
[4] российского общества в дюрк-геймовом смысле, т. е. утеря тех нормативно-ценностных оснований, которые необходимы для поддержания социальной солидарности и обеспечения приемлемой социальной идентичности. В молодежной среде аномия ведет к парадоксальному сочетанию актуальных оценок и глубинных ценностных предпочтений.
На фоне социальной аномии широчайшее распространение приобретает преступность среди российской молодежи. С 1990 по 2000 г. состав лиц, совершивших преступления, численно увеличился почти в 2 раза, а в возрастной группе 18—24-летних в 2,5 раза. В 2000 г. к лицам, совершившим преступления, были отнесены 932,8 тыс. молодых россиян (14–29 лет), т. е. более половины (53,6 %) всех преступников [7, 273]. Что это означает для современного состояния молодежной среды в России? Расчет на базе официальной государственной статистики показывает, что число молодых россиян, хотя бы раз совершивших преступление (по установленным фактам), составляет пятую часть молодежи в возрасте 14–30 лет. Эти драматические обстоятельства имеют непосредственное отношение к специфике молодежных субкультур в России. Если попытаться выявить черты, свойственные различным субкультурным образованиям в молодежной среде, то наиболее характерна для них связь с криминалом. Кроме того, к ним относятся влияние западной молодежной моды, феномен романтической компенсации повседневной рутины, а также воспроизводство некоторых черт советского прошлого. Эти характеристики могут выступать как основа типологизации молодежных субкультур в России.
6.3.1. Криминализация молодежных субкультур
Истоки этого процесса носят общесоциальный характер. Большое число молодых людей осуждены за преступления и отбывают наказание в местах лишения свободы. Общее число осужденных в возрасте до 30 лет в период между 1990 и 2000 гг. составило около 5,6 млн человек [7, 274]. Часть вернувшихся из мест заключения активно участвуют в формировании молодежных групп криминального характера. В середине 1990-х годов в России, по официальным данным, насчитывалось более 5 тыс. подобных групп [7, 109]. Такого рода группировки, а еще в большей мере носители тюремного опыта – важные каналы проникновения субкультур, стоящих на грани криминала, в молодежную среду, но все же проблема этим не исчерпывается. Масштабы организованной преступности в России таковы, что значительная часть молодежи оказывается прямо или косвенно связанной с криминальными структурами, имеет контакты с ними в сферах бизнеса, политики, развлечений и т. д.
Организованная преступность фактически составляет параллельную реальность, принятые в ее среде социокультурные ориентиры приобретают ценностное значение в молодежной среде. Так, утверждается культ физической силы, а здоровый образ жизни выступает одной из высших жизненных ценностей. Зафиксированы случаи, когда молодые люди добровольно лечатся от наркомании, мотивированные тем, что это обязательное условие их возвращения в преступную группировку. Криминализированы многие молодежные сообщества, сформировавшиеся вокруг спортивных комплексов и тренажерных залов, любительских объединений карате, кикбоксинга, других видов единоборств. Иногда они используются криминалом как боевые отряды при «разборках», резерв охраны и телохранителей. В своем большинстве такие объединения имеют легальный фасад спортивной организации, связь с криминалом может быть не известна многим их участникам. Субкультурными признаками такого рода групп становятся накаченные мышцы (искаженная форма бодибилдинга), тренировочный костюм (как наиболее приемлемая в любых ситуациях одежда), довольно часто – золотые перстни и другие знаки принадлежности к иерархии преступного мира.
Нередко солидарность криминальной молодежной группы укрепляется совместными действиями по «оздоровлению» общества. Такова, в частности, практика «ремонта»: группа подростков вылавливает и избивает бомжей, проституток, алкоголиков и т. д. в качестве «меры перевоспитания». «Ремонтники» были очень активны в крупных городах в конце 1980-х – начале 1990-х годов. Позже философия «оздоровления» общества, физического устранения из него «порочных элементов» преимущественно стала характерна для некоторых экстремистских праворадикальных групп с более высоким уровнем организации и субкультурной определенности (скинхеды, баркашевцы). «Ремонт» спонтанно проявляется и в 2000-е годы. Осенью 2001 г. большую тревогу вызвали погромы в Москве торговцев с Кавказа, в которых практика «ремонта» носила явно организованный характер и где ударной силой стали подростки (возможно, футбольные фанаты, но источник событий находился в правоэкстремистской части политического спектра и в уголовном мире).
