— Кофе, — широко улыбнулся Бородин, — крепкий и сладкий. Я
так давно мечтал об этом.
— Мечтали о чашке кофе? — засмеялась Евгения Михайловна. —
Что же вам мешало?
— Как вы не понимаете, я мечтал выпить кофейку с вами, на
кухне, у вас дома, или у меня, не важно. Мне это снилось в последнее время, как
мы с вами сидим вдвоем, разговариваем, о чем, не имеет значения. Я на вас
смотрю, слышу ваш голос, и все, ничего больше не нужно. Честно говоря, даже
кофе не нужно, — он произнес свой короткий монолог очень быстро и тихо, на
одном дыхании, и замолчал, спрятал глаза под тяжелыми сонными веками.
— Знаете, какая я зануда? — Евгения Михайловна покачала
головой. — Со мной скучно пить кофе. И не пить тоже скучно. Я или молчу, или
говорю много, тускло, наукообразно. Кроме моих больных подростков, мне уже
давно ничего не интересно, и сын считает, что от моего занудства они становятся
еще более сумасшедшими, я…
Зазвонил мобильный, и они оба вздрогнули. Евгения Михайловна
защелкала зажигалкой, пытаясь прикурить.
— Привет, Варюша, — сказал в трубку Илья Никитич, — все без
толку, как я и думал? Ты шутишь или серьезно? Что, прямо так и сидит? И ты
совершенно уверена? Погоди, а ты сама где находишься? Зачем? Ни в коем случае!
Так, быстренько адрес скажи мне. Нет, я запомню. Я сейчас свяжусь с районным
отделением, его проверят. Давай-ка, девочка, уезжай оттуда. Нет, погоди, как
прошел разговор? Что же ты сразу не сказала?! С этого надо было начинать. Все,
я перезвоню тебе позже.
Он тут же вышел в прихожую, к телефону передал, чтобы из
ближайшего отделения в районе Миусской площади срочно отправили наряд, назвал
адрес. Евгения Михайловна поняла по его голосу, что произошло нечто серьезное,
и окончательно убедилась в этом, когда услышала приметы человека, которого
следовало задержать.
На кухню он вернулся румяный, со сверкающими глазами.
— Кофе отменяется, — сообщил он, — может, сейчас, наконец,
повезет.
* * *
Черный джип ехал по Новослободской совсем недолго, до
ближайшего поворота, потом оказался на Бутырском валу, на площади Белорусского
вокзала минут десять постоял в пробке, выскочил на Ленинградку, у Сокола
свернул с трассы на тихую, совершенно деревенскую улицу.
— Ничего себе! — присвистнула Ира, глядя в окошко. — Это что
за село посреди столицы?
Вдоль улицы тянулись заборы, деревянные, облезлые, косые, и
железные, новенькие, прочные, покрытые свежей краской. За заборами виднелись
домики с печными трубами и с тарелками телеантенн.
— Класс! — покачала головой Света. — А мы сюда зачем?
— По делу, — коротко рявкнул Гулливер.
— Ты же сказал, что мы едем в Лобню, — напомнила Ира, — ты,
между прочим, так и не объяснил, почему на машине.
— Ну какая тебе разница? — Гулливер закинул руку, обнял Иру
и потянул к себе. — Ты че такая любопытная, а, лапушка? — прошептал он,
приблизив губы к ее уху и лизнув мочку.
— Эй, кончай лизаться и лапы убери! — Ира брезгливо
поморщилась и передернула плечами.
— Привыкай, привыкай, киска, — сладко проурчал Гулливер.
Джип остановился у глухих железных ворот, за которыми
виднелась крыша, украшенная сразу тремя тарелками. Ворота автоматически
разъехались, впустив машину, и тут же сомкнулись.
— Это кто же здесь живет, такой богатенький? — спросила
Света, оглядывая фасад новенького двухэтажного особняка, похожего на картинку
из рекламного каталога. На крыльце сидел здоровенный детина в камуфляже, с
автоматом на коленях, и курил, глядя на джип. Другой, такой же, распахнул
дверцу. Девочки разглядели тупое бычье лицо.
Гулливер выпрыгнул и скомандовала
— Вылезайте обе!
— Нет уж, мы лучше в машине подождем, — нервно оскалилась
Ира и вжалась в спинку сиденья.
— Ты чего? — испуганно прошептала ей на ухо Света. Она не
понимала, почему Ира не хочет вылезать из машины, это было странно и глупо.
Если надо, их все равно вытащат. Света не видела в происходящем ничего
опасного, однако привыкла доверять интуиции сестры. Ира с ее
непредсказуемостью, сумасбродством, обладала удивительным чутьем. На вопрос она
ничего не ответила, но сильно сжала Светину руку.
— Долго ждать придется, — подал голос Телок, противно
хмыкнул и пихнул Свету, — давай, вылезай, приехали.
— Ну, разве что водички попить! — бодро произнесла Ира,
легко выпрыгнула из машины. — И пописать заодно. Здесь, наверное, унитазы
золотые. Светуль, мы с тобой ведь никогда ни писали в золотые унитазы?
Света выпрыгнула неловко, стукнулась головой об острый край
крыши, Ира заметила, что лицо ее тут же побледнело, глаза налились слезами.
— Больно? — спросила она шепотом и обняла сестру. — Ничего,
сейчас холодненькое приложим, пройдет.
Камуфляж тут же оказался позади, и девочки спинами
почувствовали, как он переместил свой автомат. Их провели в огромную гостиную,
обставленную роскошно, но неуютно, в каком-то стеклянно-металлическом стиле. Из
стекла были отлиты столы, большой обеденный и маленький журнальный. Вокруг
обеденного стояли прозрачные стулья. Диван и кресла представляли собой
замысловатые конструкции из легкого светлого металла с шарнирами и были
завалены огромными прозрачными надувными подушками. Одна стена оказалась
полностью стеклянной, за ней темно зеленели широкие пальмовые листья и
поблескивала голубая вода бассейна.
— Ой, батюшки, — покачала головой Света, — это что ж за
дизайн? На такой диванчик сядешь и не встанешь.
— Конечно, — звонко засмеялась Ира, — задница вспотеет и
прилипнет. Так, ребятки, — она обвела взглядом троих сопровождающих, Гулливера,
Телка и молчаливого камуфляжа с автоматом, — где у вас здесь сортир? Видите, у
Светочки головка бо-бо, надо срочно сделать холодную примочку. Давайте-ка
по-быстрому, чистую салфетку или полотенце.
Никто не ответил ни слова. Камуфляж взялся за ремень Ириной
сумки, попытался снять.
— Эй, ты чего, юноша! — Ира вцепилась в сумку. — Это грабеж
или шмон?
Сумка Светы уже была в руках Телка.
— Слушайте, мальчики, может, объясните, что за дела? Да не
дергай, дурак, на, подавись! — Ира вырвала свою сумку у камуфляжа и швырнула на
пол, ему под ноги. Он побагровел, замахнулся рукой, свободной от автомата, но
не ударил, быстро нагнулся и поднял сумку.
— Нам правда надо в сортир! — голос Светы прозвучал жалко,
хрипло, она смотрела только на сестру, стараясь не встречаться глазами с
остальными.
