Книга Питомник, страница 112. Автор книги Полина Дашкова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Питомник»

Cтраница 112

— Я думала, у тебя диабет и давление. — Раиса спрятала голову в плечи, как будто испугавшись, что он сейчас ее ударит. — Хозяйка говорила, у тебя целый букет болезней… А оказывается, вот оно что. И Оленька, значит, тоже? Ну теперь я понимаю. А она все-таки выбросилась бедненькая, при ребенке маленьком… ужас какой! Ну а девочка что?

— Девочка слабоумная. Я же говорю, мы с Олей сидели на ЛСД, этот наркотик как-то интересно влияет на хромосомы. Никто пока точно не знает как именно. Врачи называют Люсю олигофренкой. Матушка боится, что кто-нибудь узнает о Люсе. — Олег рухнул на тахту и опять захохотал. — Ну как же, у Галины Семеновны Солодкиной, у такой успешной, такой богатой и блестящей дамы сын наркоман и внучка олигофренка!

— Погоди, что ты смеешься все время? Плакать надо. Так где же она живет? С кем?

— Девочка? — Олег перестал смеяться, лицо его вытянулось в странной болезненной гримасе. Раиса со страхом и жалостью смотрела на его некрасивый курносый профиль. — А была ли девочка? — простонал он высоким, фальшивым фальцетом. — Толстая нелепая Люся, вся в прыщиках, вся такая добрая, ласковая. С ума сойти можно. Жил себе, жил, знал, что она существует где-то, но совершенно о ней не думал. А увидел, и что-то со мной случилось. Окончательно свихнулся. Скучаю по ней. Тянет меня туда как магнитом. Мотаюсь с видеокамерой, снимаю Люсю, а потом любуюсь потихоньку своим детенышем. Бред какой-то, безумие. Матушку едва инфаркт не хватил, когда узнала, что я туда езжу. Орала, рыдала, умоляла.

— Куда ездишь? Можешь по-человечески объяснить?

— В гадюшник этот. В питомник. К Люсе. — Он не глядя протянул руку за сигаретой, стал щелкать зажигалкой, но газ кончился, он отшвырнул зажигалку и крикнул:

— Дай спички!

— Ты очень много куришь, — машинально заметила Раиса, взяла коробок с камина и протянула ему. — Значит, девочку в детский дом сдали?

— Ну а куда же? Нет, ты не думай, это не простой детский дом, а самый что ни на есть лучший. Семейный. Люсю окружают здоровые доброжелательные дети, например вот эти веселенькие близняшки, которые сюда приезжали с фотографом Кисой.

— Господи, так ведь ее там заклюют, она ж больная, слабенькая, — покачала головой Раиса, — а они вон какие наглые.

— Это ты зря. Матушка оказывает детдому щедрую спонсорскую помощь, Люсю за это любят, пылинки с нее сдувают. Удочерили ее официально, фамилию свою дали. Все оплачено, подмазано, документы в полном порядке, и забота, и домашний уют. У матушки совесть спокойна. С одной стороны, никто не ведает о нашем позоре, с Другой — больной ребенок пристроен отлично, по высшей категории.

— И давно ты стал к ней ездить?

— Меньше года. Матушка мне все голову морочила, говорила, Люсю в Америку увезли, там много бездетных, вот и вывозят наших больных детишек. Здоровых за границу не выпускают, а больных — пожалуйста. Я с удовольствием глотал это вранье. Я думал, девочке в Америке лучше, там к дефективным относятся совсем по-другому. А однажды мне позвонила Ольгина сестра Лиля, и повезла показать Люсю. Я тогда находился в крепкой завязке, то есть был почти нормальным человеком. Оказалось, Лиля ездит туда постоянно, иногда берет Люсю к себе. Она после смерти Ольги не решилась оставить девочку у себя. Молодая одинокая женщина, работает с утра до вечера, зарабатывает копейки, помощи никакой, ей только не хватало больной племянницы. А тут матушка моя со своими разумными предложениями, мол, там, в семейном детском доме, специальные реабилитационные программы и такой уход, какого она, Лиля, при всем желании не сможет обеспечить.

— Погоди, зачем хозяйке это понадобилось? — перебила его Раиса. — Вы же с Ольгой даже расписаны не были, она могла вообще умыть руки и не суетиться.

— Стало быть, не могла, — улыбнулся Олег, — она хоть и сильная женщина, и деловая, но все-таки не совсем животное. Она хотела как лучше. А может, и другие есть причины, не только нравственного порядка. Не знаю, она мне не докладывала.

Раиса помолчала, морщась от каких-то сложных раздумий, потом спросила тихо:

— Значит, ты так долго спал из-за наркотиков?

— Ага. Это называется нарколепсия. Со мной такое уже было. В принципе, можно сдохнуть запросто или какую-нибудь конечность отлежать так, что потом придется ампутировать.

— Ой, Господи, — покачала головой Раиса, — ну ты, Олежек, от этой пакости собираешься освободиться? Или так вот будешь смерти ждать?

— Сейчас опять пытаюсь, в сотый раз, наверное. Жить хочется, понимаешь ли. Очень хочется жить. Как ты меня разбудила, так и терплю с тех пор. Кстати, учти, у меня скоро ломка начнется, ты не пугайся. Конечно, если станет совсем хреново, вмажусь методоном.

— Может, тебе в больнице полежать? Сейчас вон сколько рекламируют всяких клиник, где избавляют от наркотической зависимости.

— Да ну, фигня. — Он махнул рукой. — Я на своей шкуре перепробовал практически все. Надо хотя бы раз самому до конца переломаться, перетерпеть, без посторонней помощи.

— А Ксюша знает?

— О чем? О том, что у меня есть слабоумная дочь? Разумеется, нет.

— А что ты наркоман?

— Ну, это только ты у нас такая наивная, такая дрессированная. — Олег оскалил крупные прокуренные зубы. — Впрочем, у Ксюши все впереди. Пока знает, потом научится не знать.

— Как же она решилась рожать от тебя?

— А она и не решалась.

— Да ты что?!

— Ничего. Маша — не мой ребенок.

— С ума сошел? — Раиса перешла на шепот. — Как же это может быть? Я не верю, вот не верю, и все, что бы ты мне ни говорил!

— Ну, не верь, — разрешил Олег. — Что от этого изменится? Я почти двадцать лет на игле. От меня уже давно никто родиться не может. При всем желании. Да и желания нет давным — Давно. Правда, это строго между нами, Раиса. — Он подмигнул. — Поняла?

— Нет, — покачала головой Раиса, — ничего я не поняла и понимать не хочу. Тебе, гаденышу, повезло, наконец нашлась девочка хорошая, чистая и ребенка родила здоровенького, загляденье, а не ребенок. Ты вот взял бы, собрал свою волю в кулак, бросил бы эти чертовы наркотики и зажил бы наконец нормально, как человек. Тебе же всего сорок, для мужчины самый лучший возраст. Забрал бы Люсю из детдома, мало ли, что там хозяйка выдумывает? Нельзя с таким грехом жить, Олежек, нельзя. При живом отце, при живой бабке девочка в детдоме. Ну, пусть больная, пусть слабоумная, ты сам говоришь, она добрая, ласковая, она твой родной ребенок, будь ты человеком, забери ее.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация