— Добрый день, вы пообедать или просто кофейку? — Дама
улыбалась им, как родным. У Светы скулы свело от тоски. Она уже не сомневалась,
что Ира окончательно сошла с ума.
— Нет, мы… простите… — пробормотала она, вцепившись в руку
сестры и пытаясь вытянуть ее из этого дорогущего заведения.
— Мы бы хотели пообедать, — скромно сообщила Ира и
незаметно, но больно пихнула сестру локтем в бок.
— О, Господи! — простонала Света, когда они оказались за
столиком. — Ты что, надеешься смотаться отсюда прежде, чем принесут счет? О чем
Ты вообще думаешь?
— Я буду цыпленка-табака. А ты? — Ира оторвалась от меню и
вопросительно взглянула на сестру. — Может, возьмем красной икорки на закуску?
Хотя нет. Лучше черной.
— Хватит надо мной издеваться, — медленно произнесла Света,
чувствуя, как лицо ее наливается краской, — мы не сумеем отсюда уйти и окажемся
в милиции. Оттуда позвонят в Лобню. Телефон они узнают по адресу, который
написан в наших паспортах. Мама Зоя за нами приедет, заплатит, а потом сама
знаешь, что будет. Ирка, мне страшно. Давай сейчас же встанем и уйдем, пока не
поздно. Извинимся, скажем, что забыли дома деньги, и уйдем.
— А разве мы забыли дома деньги? — Ира помахала ресницами,
залезла в свою сумку и вытащила плотную пачку сторублевок, перетянутую
резинкой, хлопнула ею по ладошке, подмигнула и прошептала еле слышно:
— Я ведь недаром целовалась со старым американским хреном.
За все надо платить. Вот он и заплатил за мою нежность.
У Светы слегка закружилась голова. В пачке было не меньше
пяти тысяч. Ира тут же спрятала деньги. К столику подошел официант с бабочкой и
молча встал, приготовившись принять заказ.
— Та-ак, пожалуйста, на закусочку рыбное ассорти, салат из
крабов, порцию черной икорки. Теперь горячее. Цыплята-табака хорошие у вас?
Официант кивнул. Света смотрела на сестру с ужасом и с
восторгом. Они впервые в жизни были в кафе, но Ирка вела себя так, словно
каждый день обедала в таких вот уютных заведениях.
— Светуль, может, тебе тоже цыпленочка?
— Я хочу котлету по-киевски, — прошептала Света, судорожно
сглотнув.
Когда ей было девять лет, в интернатской библиотеке она
откопала кулинарную книгу, утащила и спрятала под матрасом. Иногда потихоньку
листала, рассматривала цветные картинки, читала описания блюд, и почему-то
больше всего ей хотелось попробовать именно котлету по-киевски, с бумажной
розочкой, с растаявшим маслом внутри.
Закуски принесли почти сразу. Сестрички были такими
голодными, что смели все в один момент, не успев почувствовать вкуса икры,
семги и крабового салата. В ожидании горячего закурили, и Света спросила
шепотом:
— А если бы он заметил?
— Когда нормального мужика обнимает такая красотка, он вряд
ли заметит что-либо, кроме ее губ, глаз, сисек и прочих прелестей, — улыбнулась
Ира, — в принципе я могла бы вытащить и бумажник. Он лежал во внутреннем
кармане пиджака. Конечно, это было сложней, но я могла бы. Однако я не такая
дура. В бумажнике у него наверняка только кредитки, паспорт и фотографии
любимого семейства. Иностранец без паспорта — это серьезно. А так, подумаешь,
баксов двести вытянули из кармана штанов. Переживет. Может, даже и в ментуру не
обратится.
— Почему ты выбрала именно его?
— Видела, как он доставал пачку денег, хотел купить платок
или матрешку, но потом раздумал, убрал назад, в карман.
— Поклянись, что это в первый и в последний раз.
— Конечно, сестренка. Я знаю, брать чужое нехорошо.
Принесли горячее. Котлета по-киевски полностью оправдала
надежды, все было как на картинке в старой кулинарной книге. Сестры ели не
спеша, пробовали друг у друга, смаковали каждый кусочек. На десерт они заказали
по фруктовому салату и по куску горячего яблочного пирога, потом выпили кофе,
расплатились, вышли на улицу. Фотограф Киса жил неподалеку, до назначенного
времени оставалось еще сорок минут. Они не спеша побрели по бульвару, и вдруг
Ира остановилась, согнулась, схватилась за живот и жалобно застонала.
— Что с тобой? — испугалась Света. Ира смеялась. На нее
напал неодолимый смех, до слез, до икоты.
* * *
Судебный медик в своем заключении сообщал, что смерть
Коломеец Лилии Анатольевны наступила в результате ножевого ранения в сердце.
Правда, это ранение, как и все прочие, было нанесено не широким кухонным ножом,
который валялся на полу рядом с трупом. У орудия убийства форма клинка
напоминала самодельную заточку. Впрочем, эксперты не настаивали на этом, только
предполагали. Возможно, убийца действовал ножом промышленного производства типа
кортика с узким ромбовидным лезвием.
Никакого клофелина, никаких наркотиков, ядов ничего, что
могло бы обездвижить убитую, лишить ее возможности сопротивляться и кричать, в
организме не нашли. Вообще, Коломеец Лилия Анатольевна при жизни отличалась
крепким здоровьем, не курила, не употребляла спиртного.
— В наше время редко попадаются такие здоровые люди.
Удивительно чистый организм, могла бы жить еще лет пятьдесят, — хмуро сообщил
судебный медик Илье Никитичу, — однако я не понял, что же вам не ясно?
Он собирался домой, очень устал, думал о том, что впереди
два выходных, и стоит ли поехать на дачу сегодня или лучше провести вечер дома
в одиночестве, поваляться на тахте перед телевизором с банкой холодного пива и
пакетом соленого арахиса, а на дачу отправиться завтра с утра пораньше. Очень уж
не хотелось после длинной муторной рабочей недели сразу, без передышки,
попадать в свой семейный муравейник, на тесные шесть соток, где придется копать
огород, что-то пилить, чинить и активно общаться с тещей. Он уже окончательно
решил подарить себе тихий, спокойный вечер перед телевизором, когда увидел в
коридоре у раздевалки следователя Бородина, маленького, толстенького, с седыми
аккуратными бачками вдоль круглых щек, в светлых брюках и трикотажной рубашке в
полосочку. Бородин держал в руках папку с документами и виновато улыбался.
— Простите, я понимаю, вы устали и собирались идти домой. Я
не отниму у вас много времени. Вы вот здесь не указали, имелись ли еще
какие-либо повреждения, кроме ножевых ранений.
— Правильно, не указал, — буркнул эксперт, — не было ничего,
кроме ножевых. Я же вам только что объяснил, очень здоровая, крепкая женщина.
— Вы меня не поняли, — грустно покачал головой следователь,
— я хочу выяснить одну простую вещь. Перед тем как бить ножом, ее могли как-то
отключить?
— Там все написано! В крови ничего нет.
— Ничего нет, — вздохнул Бородин, — значит, она умерла
моментально?
