— Никто, мама. Никто, — раздраженно отвечал Бородин,
отворачивался и уходил в свою комнату, напевая под нос «Белой акации гроздья
душистые» или какой-нибудь другой романс.
Лидия Николаевна решила больше не приставать к нему с
вопросами. Рано или поздно сам расскажет, а не расскажет, так приведет в дом
чужую женщину, и уже ничего не поделаешь.
«А может, ее вовсе нет, этой женщины? — с надеждой подумала
Лидия Николаевна. — Однако похудеть Илюше все-таки надо, в любом случае.
Во-первых, лишние килограммы опасны для здоровья, во-вторых, из-за этих
килограммов он в свои пятьдесят выглядит на все шестьдесят, в-третьих, из-за
своего круглого живота он в последнее время серьезно нервничает».
Лидия Николаевна перестала печь чудесные пирожки и принялась
тереть сырые овощи. Когда Бородин отправлялся на работу, она, вместо домашних
пирожков, котлет и бутербродов с ветчиной, клала ему в сумку сухие
низкокалорийные галеты, не больше трех штук, пластиковые баночки с
морковно-свекольным салатом, пакетик с курагой и черносливом, яблоко.
За две недели он скинул три килограмма, и сразу как будто
помолодел. Лидия Николаевна смотрела на него и думала, что если бы он еще и
бакенбарды свои старомодные сбрил, то стал бы просто очень интересным мужчиной.
Однако про бакенбарды она сказать не решалась, боялась его обидеть. Он с
детства терпеть не мог выслушивать замечания по поводу своей внешности.
Каждый раз, когда звонил телефон, Лидия Николаевна со
страхом и надеждой ждала услышать приятный женский голос. Она была уверена, что
обязательно почувствует, когда позвонит та, которую ее сын назвал «красавицей».
Но звонки были сплошь деловые, по работе. А она все не
звонила.
«Ну конечно, она не обращает на него внимания! Надо быть
очень умной и тонкой женщиной, чтобы оценить моего сына. Если она не видит,
какой он замечательный, значит, она грубая, недалекая, циничная эгоистка и
мизинца Илюшиного не стоит», — вздохнула про себя Лидия Николаевна, когда ее
мрачный молчаливый сын встал из-за стола, вылил чай в раковину и ушел в свою
комнату.
Оставшись одна, она включила телевизор, прошлась по
программам, но ничего, кроме натужно игривых ток-шоу и оглушительных боевиков,
не показывали. Понаблюдав несколько минут за перестрелкой в американском баре,
Лидия Николаевна выключила телевизор и отправилась в комнату сына. Дверь была
открыта. Она увидела его сгорбленную спину за письменный столом и нарочито бодро
произнесла:
— Илюша, я вот думаю, может, завтра все-таки напечь пирожков
с курагой? Вера Михайловна дала мне один рецепт, тесто на кефире, почти никаких
калорий. Скучно сидеть на диете, я ведь вижу, ты не получаешь от еды никакого
удовольствия.
— Мамочка, — простонал Бородин, резко разворачиваясь в своем
вертящемся кресле, — не надо пирожков. Давай немножко помолчим, ладно?
— Ладно, ладно. Я всегда молчу. У тебя неприятности на
работе? Раньше ты мне все рассказывал, а теперь я даже не знаю, какое ты ведешь
дело.
— У меня маньяк, мамочка. У меня восемнадцать ножевых
ранений и дебильная сирота с самооговором. — Ах, вот оно что, — всплеснула
руками Лидия Николаевна, — а я думала, Илюша, у тебя неразделенная любовь. —
Почему неразделенная? — Бородин наконец улыбнулся. — Вот почему, мамочка, ты
считаешь, что если у меня вдруг появится любовь, то она непременно будет
неразделенной?
— Нет. Илюша, что ты! — испугалась Лидия Николаевна. — Я так
совершенно не считаю. Ты, между прочим, очень интересный мужчина, особенно
сейчас, когда стал худеть. Если ты еще расстанешься наконец со своими
драгоценными бачками образца семидесятых… ох, прости, Илюша, я не хотела тебя
обидеть.
— Ты меня не обидела. — Бородин легко поднялся, подошел к
шкафу, приблизил лицо к зеркалу, повертел головой, потрогал щеки и задумчиво
произнес:
— А правда, ну их, эти бачки. Бриться будет легче, и вообще…
Может, мне усы отрастить или бородку? Слушай, мамочка, как ты думаешь, возможно
такое, что на больного ребенка нет вообще никаких медицинских документов?
— Нет, — твердо произнесла Лидия Николаевна, — такое
невозможно. Ты сказал, дебильная сирота?
— Именно так. Девочка Люся, пятнадцати лет от роду.
Олигофрения в стадии дебильности.
— Такие дети содержатся в специальных интернатах. Их в
Москве совсем немного.
— Совершенно верно. Ни в одном из них Люся Коломеец 1985
года рождения никогда не числилась. Есть еще несколько семейных детских домов,
но и там тоже об этой девочке ничего не слышали. Ее как будто вовсе нет на
свете. А ты говоришь, неразделенная любовь.
Зазвонил телефон. Илья Никитич быстро взглянул на часы и
кинулся на кухню с такой поспешностью, что у Лидии Николаевны замерло сердце.
Да! — услышала она непривычно громкий возглас сына. — Да,
Евгения Михайловна… О, Господи! Почему же вы сразу не позвонили?.. Ну да, я
понимаю. Нет, давайте все-таки встретимся, если вам не сложно… Да, спасибо, я
подъеду к вам прямо сейчас, если не возражаете… Хорошо я понял.
Он бросил трубку и отправился в комнату переодеваться.
— Илюша, что произошло? — осторожно поинтересовалась Лидия
Николаевна. — Куда ты собрался на ночь глядя?
— У моей дебильной сироты случился выкидыш, — с нервной
усмешкой сообщил Илья Никитич, — у девочки, которой только что исполнилось
пятнадцать, была беременность восемь недель. А в крови у нее обнаружен какой-то
сильный галлюциноген.
Когда дверь за ним закрылась, Лидия Николаевна быстро убрала
остатки ужина, вымыла посуду, потом с тряпкой отправилась в комнату сына, чтобы
вытереть пыль. На письменном столе валялся толстый журнал. На глянцевой обложке
под ядовито-розовой надписью «БЛЮМ» извивалась голая лысая девушка,
серебристая, блестящая, как будто отлитая из ртути.
— Интересно, это фотография или компьютерная графика? —
пробормотала Лидия Николаевна, разглядывая картинку. — Неужели кому-то может
показаться привлекательным это существо?
Она принялась листать журнал. Сплошная реклама и совсем
немного текста. Лидия Николаевна пробежала глазами статейку о том, как стать
своим среди богатых людей. Пункт первый: посещать места, где бывают
знаменитости, наблюдать, кто как одет, и стараться во всем их копировать, при
этом в разговорах сыпать известными именами небрежно, презрительно, словно печь
идет о надоевших старых знакомых. Пункт второй: чистые холеные руки, вылизанные
ногти. Пункт третий: очень дорогие мелочи — зажигалка, ручка, записная книжка.
Пункт четвертый: всегда опаздывать минут на пять, не меньше но и не больше.
Пункт пятый: беседуя, делать вид что собеседник тебя достал своими глупыми
разговорами и ты снисходишь до него из вежливости, хотя тебя ждут куда более
интересные дела и люди.
