Земля вокруг пруда была рыхлой, болотистой, и не высыхала
даже в такую жару. Комары вились тучами, крапива жгла голые ноги. Придерживая
сонного ребенка, Ксюша пошла очень быстро, потом побежала, и только выбравшись
на шоссе, замедлила шаг.
От ближайшей деревни до станции ходил рейсовый автобус, но у
остановки столпилось много народу, и Ксюша решила идти пешком. Дороги она не
знала, на дачу ее привозили на машине. Солодкины, как и все жители дачного
поселка, давно забыли, что на свете существуют электрички. Своим ходом
добиралась только прислуга. Раиса говорила, что идти часа полтора, свернуть с
шоссе у водонапорной башни на проселочную дорогу. Дальше вдоль реки, потом
через деревню Зыковку, потом полем, по тропинке. Заблудиться невозможно, гул
электрички слышен далеко, к тому же прямо у станции старая пожарная каланча, ее
видно, как только пройдешь Зыковку.
Вдоль реки вилась широкая пыльная тропинка, она смыкалась с
песчаным пляжем, потом уходила в сторону. С пляжа слышались голоса, смех. Здесь
часто купались не только деревенские, но и дачники. Ксюша слишком поздно
сообразила, что может встретить кого-то из соседей. Кусты дикой малины
кончились, тропинка вывела ее прямо на пляжный песочек, где загорала соседка,
мадам Васнецова с внуком Петей семи лет и двумя Петиными приятелями. Мальчики
играли в мяч в воде, мадам возлежала на полотенце, рассеянно листая толстый
яркий журнал. Эрдельтерьер Чуня с лаем кинулся на Ксюшу, Маша окончательно
проснулась и заплакала. Васнецова отложила журнал, поднялась с полотенца и
встала на пути, широко расставив толстые ноги.
— Здравствуй, детка. Ты куда собралась в такое пекло?
— Добрый день, Ангелина Евгеньевна, — Ксюша заставила себя
улыбнуться, — я на станцию.
— На станцию? Почему с Машенькой? И зачем тебе такой
здоровый рюкзак? Что-нибудь случилось?
— Маше пора делать прививки, — пробормотала Ксюша и только
сейчас поняла, как глупо и неубедительно это звучит. Но отступать было некуда.
Мадам Васнецова желала знать все про всех, на правах
представителя общественного мнения влезала в чужие дела, консультировала по
всем вопросам, от садоводства до медицины, учила всех желающих и не желающих,
как удобрять огурцы и выстраивать отношения с детьми, чем мазаться от
ревматизма и от подростковых прыщиков, как ставить на место зарвавшихся
невесток и зятьев. Ее уроки были бесконечны, как телесериалы.
«Господи, ну почему именно сейчас? — с тоской подумала
Ксюша. — И почему именно мадам Васнецова?»
— А кто тебе сказал, что лето-лучшее время для прививок? —
вскинула брови Ангелина Евгеньевна. — Это большая ошибка — прививать такого
маленького ребенка, да еще в такую жару.
— Мне звонили из поликлиники, — соврала Ксюша, — сказали,
что тянуть нельзя ни в коем случае.
— Ты им доверяешь?
— Да конечно. Простите, Ангелина Евгеньевна нам пора. Скоро
будет гроза, к тому же я боюсь попасть в перерыв. Электрички ходят редко.
— Погоди, но Олег ведь на даче. Разве он не может вас
отвезти?
— Он плохо себя чувствует.
— Ах, ну конечно, у вас вчера были гости, такие шумные, что
мы не могли уснуть. Наверное, тяжело принимать ночных гостей при таком
маленьком ребенке?
Маша плакала, солнце пекло, воздух сгустился и застревал
горячим комком в горле. Дело было в том, что Ангелине Евгеньевне все никак не
удавалось поближе познакомиться с Ксюшей, между тем новая жена Олега Солодкина
вызывала у нее жгучий интерес. Всякий раз, когда мадам заходила на участок,
удар принимал на себя кто-то другой: Раиса, Галина Семеновна, в крайнем случае,
Олег. Они ловко уводили беседу в сторону, подальше от семейных проблем,
подальше от Ксюши. А тут — такой случай!
— Я все хотела тебя спросить, детка, где твои родители? Их
что, сюда не приглашают? У них не сложились отношения с Галиной Семеновной? Я
ведь сразу догадалась, что они — люди совсем другого круга. Я, конечно, ничего
такого не хочу сказать, уверена, родители у тебя интеллигентные люди. Наверное,
даже слишком интеллигентные. Именно это я имею в виду, когда говорю о другом
круге. Ты меня поняла?
— Простите, Ангелина Евгеньевна, — Ксюша сделала осторожный
шаг в сторону тропинки, но Васнецова тут же схватила ее за руку, силой усадила
рядом с собой на полотенце, не обращая внимания на Машин плач.
— Погоди-ка, я ведь даже не знаю, сколько тебе лет. Скажу
откровенно, в поселке все были шокированы, когда ты появилась здесь этим летом,
да еще с ребенком. Никто не мог дать тебе больше пятнадцати. А учитывая, что
сегодняшние пятнадцатилетние девочки выглядят на все тридцать…
— Мне девятнадцать, — Ксюша попыталась подняться.
— Ну да, понятно, — глаза Ангелины Евгеньевны переливались
красивым изумрудным блеском, словно крылья навозного жука. — А как вообще у
тебя складываются отношения с Олегом? Он старше тебя на много лет, и такой
сложный, своеобразный человек.
Со стороны станции медленно наползала туча, плотная,
пепельно-лиловая, как огромный свежий синяк. Ксюша резко поднялась.
— Простите, нам пора.
— Погоди-ка. Твою малышку смотрел хороший врач? Не все
болезни можно поймать в таком раннем возрасте, отставание в умственном и
физическом развитии проявляется значительно позже, очень постепенно, я,
конечно, ничего не хочу сказать, твоя Катенька — прелестная девочка, и выглядит
совершенно здоровой.
— Ее зовут Маша.
— Ох, конечно, извини. Я перепутала. Катенька — это Егора
Кузьмича правнучка. Ей уже год.
Туча наползла, наконец, на расплавленный солнечный диск,
вдали протяжно, тяжело ударил гром. Ангелина Евгеньевна охнула, схватила
полотенце и, позабыв о Ксюше, бросилась к воде.
— Эй, ребята! Петька, Сережа! Ну-ка быстро вылезайте!
Сколько можно?
Гроза застала Ксюшу в открытом поле. Спрятаться было некуда.
Единственное, что она могла сделать — это накрыть Машу своей ветровкой.
«Хорошо, что ткань не промокает, — утешалась она, шагая под
проливным дождем, — отлично, что я не поленилась, складывая вещи, запаковать
все в полиэтиленовые мешки, и даже если вода попадет в рюкзак, есть шанс
переодеть ребенка в сухое и переодеться самой».
Маша притихла, сжалась в комочек у мамы на животе, но не
спала, вздрагивала при каждом громовом раскате. Ксюша почти бежала, рюкзак
больно колотил по спине, в кроссовках хлюпала вода.
— Еще не хватало нам простудиться, — бормотала она, слизывая
с губ дождевые капли и вытирая ладонью влажное личико ребенка, — вот только
этого нам с тобой, Машуня, не хватало для полноты впечатлений. Интересно,
неужели такой взрослой тетке не стыдно говорить всякие гадости про болезни,
которые не сразу выявляются? За что она нас обижает? Мы ведь ничего плохого ей
не сделали.
