— Мы ведь не прописываем ее, — пожала плечами Галина
Семеновна, — через полгода она исчезнет.
— Как это? — не поняла Раиса.
— Очень просто. Им надоест орать друг на друга, они
окончательно рассорятся. А вот если я начну вмешиваться, торопить события, брак
этот может затянуться на годы. Стоит мне сделать хотя бы одно замечание ей или
ему, я стану для них общим врагом. Ничто не объединяет так, как общий враг.
Мудрая Галина Семеновна оказалась права даже в сроках. Ленка
исчезла из квартиры ровно через полгода, исчезла бесследно, словно ее вовсе не
было. Потом появлялись и исчезали другие, и все в семействе Солодкиных шло
наперекосяк, как будто мрачная лахудра Ленка, покидая этот дом, сглазила его
хозяев. Раиса предпочитала ничего не замечать. Работала, и все. Зачем себя
терзать? Либо надо было сразу увольняться, либо сделать вид, будто ты
слепоглухонемая. Если что и заметила, то не поняла, а поняла, так сразу забыла.
Намертво. Выбора не было. Муж Раисы к тому времени ушел на пенсию, зять запил,
родилась внучка, и все хотели кушать, а поэтому следовало держаться за место
руками и ногами. Легко ли найти приличную, высокооплачиваемую работу
пятидесятилетней женщине без образования?
И так, в молчании, в беспамятстве, прошло четырнадцать лет.
Только один раз проснулись в ней живые чувства. Скончался Василий Ильич, она от
души поплакала по нему, бедному. Поплакала, успокоилась и стала работать, как
прежде, ничего вокруг не замечая, не прислушиваясь к разговорам, не глядя в
лица хозяев. Ей хорошо платили, она добросовестно их обслуживала.
Ксюша появилась в доме совсем недавно. Казалось, Олег
никогда больше не женится, а вот, поди ж ты. Нашлась еще одна дурочка. Раису
так и подмывало в первые дни хотя бы намекнуть Ксюше, куда она попала, каково в
этом доме быть невесткой, но потом рассудила здраво: ей-то что? Она здесь
человек чужой, наемный. Да и дурочкой Ксюшу никак нельзя было назвать. Если
честно Раисе она совсем не нравилась. Хоть и маленькая, и по возрасту совсем
сопля, а смотрела свысока, вернее, как-то мимо смотрела, будто все время думала
о чем-то своем, страшно важном и значительном, мировые проблемы решала. А у
самой уже животик выпирал.
Хозяйку как будто подменили. Галина Семеновна в этой
маленькой, надменной худышке души не чаяла, называла ее деточкой, уделяла ей
значительно больше внимания, чем родному сыну. Было такое впечатление, что она
просто удочерила Ксюшу, а Олег вообще ни при чем.
Галина Семеновна одевала невестку в дорогих магазинах, брала
с собой на всякие семейно-официальные приемы, выводила к важным гостям, сажала за
стол. Ее одну, без Олега. Он при матушкиных гостях, если и оставался дома, то
сказывался больным, не вылезал из своей комнаты.
Через пять месяцев после свадьбы Ксюша родила девочку.
Солодкины даже помолодели от счастья. Девочка и правда была здоровенькая,
хорошенькая.
«Повезло», — без злобы и без радости думала Раиса.
В конце апреля ребенку исполнился месяц, семейство в полном
составе переселилось на дачу. Раису отпускали в Москву на выходные. В июне
хозяйка отправились на юг Франции, куда ездила отдыхать каждое лето. Хотела
взять с собой Ксюшу с Машенькой, но невестка отказалась. Во-первых, ребенок
слишком маленький, неизвестно, как перенесет самолет и смену климата,
во-вторых, надо ведь Олегу привыкнуть к дочери.
По мнению Раисы, это было со всех сторон глупостью. Галина
Семеновна не должна была уезжать, либо ей следовало настоять, взять с собой
Ксюшу с Машей, потому как никакой самолет, никакая перемена климата по
вредности и опасности не сравнятся с тем, что происходит здесь, на даче.
«Видела бы ты, как живется твоим драгоценным Ксюшеньке и
Машеньке. Хорошо, ребенок ничего пока не понимает, — Раиса ворчала без
злорадства, просто констатировала факты, — скотина, а не мужик. Устроил здесь
настоящий бардак, при молодой жене, при младенце, девок-проституток пригласил,
теперь убирай за ними».
В доме было тихо. Олег все спал в гамаке, солнце било ему
прямо в лицо, однако после целой ночи бурной пьяной гульбы вряд ли что-то могло
его разбудить. Большие старинные часы в столовой пробили четыре раза. Раиса
всполошилась. Через пятнадцать минут должен был начаться ее любимый сериал. Она
не стала будить Олега, вернулась в дом, подошла к лестнице, крикнула:
— Ксюша! Обед готов.
Ответа не последовало.
"Ну и ладно! — подумала Раиса, накрыла стол, налила
себе супу в красивую тарелку из столового сервиза, салатику положила в
хрустальную вазочку, достала из буфета фужер и бутылку своего любимого сладкого
вина «Черные глаза», включила телевизор. Когда шла самая напряженная сцена
сериала, зазвонил радиотелефон Олега. Обычно Раиса отвечала на звонки, а тут
просто протянула руку и выключила телефон.
Небо почернело, вдали шарахнул гром, крупный дождь
забарабанил по крыше. Раиса испугалась, вдруг из-за грозы выключат
электричество и не удастся досмотреть сериал. Однако не выключили. Она
подумала, что надо бы выйти, разбудить Олега, и даже встала из-за стола, но
потом опять села. Сериал не отпускал, действие разворачивалось стремительно, и
все не давали рекламы. Не было охоты бежать в сад, под дождь. Она решила, что
Олег сам проснется. А если нет — тоже не страшно. Над гамаком широкий прочный
навес. И вообще, она ему не нянька.
Пообедав в одиночестве, без спешки, с аппетитом, она помыла
посуду, заварила свежего чайку, посмотрела телепрограмму в газете, увидела, что
по первому каналу сейчас начнут транслировать встречу в концертной студии
«Останкино» с ее любимым юмористом-сатириком. Она выпила три чашки чаю со
свежим клубничным вареньем, потом налила себе еще «Черных глаз» и сама не
заметила, как задремала в кресле-качалке.
Проснулась она в темноте. Настенные часы хрипло, медленно
пробили десять. Свет нигде не горел, только столовая была освещена бледным
мерцанием телеэкрана. Шла какая-то довоенная американская мелодрама, тихая,
черно-белая.
Раиса убрала со стола, вышла в сад. Небо расчистилось, сияла
полная, красноватая луна. В гамаке чернел сгорбленный силуэт, больше похожий на
груду тряпья, чем на человека.
— О Господи, — прошептала Раиса и кинулась в дом, тяжело
протопала вверх по лестнице, открыла дверь. В комнате было темно. Она позвала
громким шепотом:
— Ксюша! — Никто не ответил.
Несколько секунд Раиса стояла в нерешительности на пороге,
сердце колотилось все сильней, стало трудно дышать. Легкий ветерок качнул
штору, отчетливый широкий лунный луч высветил пустую детскую кроватку.
Задыхаясь, она побежала назад, но споткнулась о порожек перед верхней
ступенькой, потеряла равновесие и кубарем покатилась вниз.
* * *
— Да, я отлично помню эту женщину, — кивнул официант,
мельком взглянув на фотографию Лилии Коломеец, — на ней было розовое платье, и
пахло от нее туалетной водой «Диориссимо». С ней что-нибудь случилось?
