— Коль, у тебя курить есть? — спросил Дулов.
— Ага, — Коля вытащил непочатую пачку «Честерфильда»,
угостил Дулова, закурил сами задумчиво произнес:
— Сань, на тебя трупы действуют?
— Смотря какие, — пожал плечами Дулов, — если ребенок, то
да, здорово переживаю. Вот в мае была, к примеру, история. Новорожденного
младенца в мусорке нашли. И, главное дело, я утром с дежурства возвращаюсь,
спать хочу, не могу. Иду через двор, а ко мне навстречу дворничиха, девка
молодая, вопит, ничего сказать не может, глаза выпучила и протягивает мне
оранжевый сверток. Я говорю, мол, чего орешь, дура, я не понял, чего орешь-то.
Там бомба, что ли, у тебя? Ну, так, в шутку говорю, чтоб ее успокоить. Ты, говорю,
чего ее в жилет свой форменный завернула? Думаешь, не так сильно бабахнет? А
она ревет, слезы в три ручья, и лопочет, мол, возьмите, возьмите у меня, не
могу. А я говорю, не можешь, так положи. Ну, в общем, это, она уголок тряпки
приподняла, а там — мама родная — младенчик. Ну, понятное дело, неживой уже. А
суку, которая это сделала, так и не нашли. Знал бы, придушил своими руками.
Телечкин слышал историю про младенца уже в десятый раз, но
терпеливо дослушал Дулова до конца, не перебивая, а потом, тяжело вздохнув,
произнес:
— Да, кошмар. А у меня, Саня, еще круче было. Девчонка тетку
свою родную восемнадцать раз ножом пырнула. Ты, небось, тело с восемнадцатью
ножевыми и не видел никогда.
— Ага, не видел! Как раз вчера на труп выезжали, ты разве не
слышал? Бомж свою бабу порезал, тоже, между прочим, восемнадцать раз. Прям как
сговорились, честное слово. И, главное дело, бомж этот, Рюриков, ну никак не
хотел чистосердечно колоться. Орал, что не было его всю ночь, пришел, она уже
лежала мертвая, баба его. Эксперт сказал, смерть наступила часа в три утра. А
вещи швырять он начал в восемь. Видно, когда резал, был пьян в зюзю, потом
проспался, обнаружил труп, ну и, конечно, крыша совсем поехала.
— А свидетели? — машинально поинтересовался Коля.
— Какие, на хрен, свидетели? Кому эта Симка нужна, кроме ее
сожителя? — Орудие убийства нашли?
— Да чего там искать? Этот придурок совсем сдвинулся, все из
своей норы выкинул в окошко, с третьего этажа, в том числе разные ножи, их там
штук пять обнаружено, в куче бомжовского барахла. Обычная бытовуха, ничего
особенного. По мне, так лучше бы они, эти уроды, поскорей все друг друга
кончили, воздух стал бы чище. А то загадили, завоняли всю Москву.
«Дурак, — сказал себе Коля, простившись с Дуловым, — идиот
несчастный! На фига ты полез с вопросами к начальству? Ну кто так делает? Нет
чтобы сразу Дулова или еще кого из группы заловить и выспросить, как бы между
прочим. Тебе по-честному хотелось? Ты считал нужным обратить внимание товарища
майора на возможную связь двух убийств? Вот и обратил. Идеалист хренов».
Коля отлично понимал, в чем дело. Начальник отделения злился
и нервничал не потому, что его пугала перспектива ловить сумасшедшего серийника
на вверенной ему территории, такими крупными преступлениями все равно
занимается не «земля», не районные сыскари, а более высокие инстанции. И кричал
майор на лейтенанта вовсе не из воспитательных соображений. Дело было в том,
что бомж Рюриков скоропостижно скончался в кпз. Он тихо завалился на бок, и
все, кто видел его, думали, что бомж просто спит. Когда районный следователь
вызвал его на допрос, открыли камеру, принялись трясти, долго не хотели верить.
Почти все в отделении знали, что капитан Краснов при задержании здорово избил
бомжа, и иных причин смерти, кроме внутренних повреждений в результате ударов,
быть не могло. Это грозило серьезными неприятностями не только капитану, но и
начальнику, и всему отделению. Если про сотрудника милиции возбуждается
уголовное дело, то за этим следуют всякие проверки, комиссии, начинается
злорадный гогот в прессе, а кому это надо?
Коля надеялся, что для начальника отделения все-таки важно,
чтобы был пойман маньяк, который может еще человек десять убить. А то и
пятьдесят. Коля был уверен, если маньяк начал действовать, он не остановится.
Ножевые удары оставляют не только колотые раны на теле жертвы, но и глубокие
следы в душе убийцы, особенно если убийство было первым в жизни. Однажды
проснувшись, агрессия уже не засыпает, она оседает на дно души и растет там,
как раковая опухоль, выстреливает метастазами изнутри в глаза, в мышцы лица, в
голосовые связки. Меняется взгляд, мимика, тембр голоса. Младший лейтенант
читал где-то о редкой наследственной болезни порфирии, которая делает человека
внешне похожим на зверя и меняет нормальную человеческую психику на звериную.
Редкая болезнь породила древний миф про оборотней. Может, все это ерунда,
однако в маньяках есть нечто мистическое, поэтому они так популярны среди
населения, становятся героями книг, фильмов. Про маньяков всегда интересно, и
этот интерес рождает новых серийных убийц. Есть психи, которые зверски убивают
детей, женщин и стариков исключительно для того, чтобы прославиться.
Младший лейтенант прошел насквозь несколько проходных
дворов, сел на лавочку, выкурил сигарету, честно признался себе, что ему
страшно за свою беременную жену. Алена любит гулять одна поздно вечером, когда
спадает жара, причем выбирает для прогулок самые глухие дворы и переулки, а
когда он на ночном дежурстве, она вообще оставляет дверь в квартиру открытой.
Просто так, из дурости и упрямства, Страшно стало также за маму и бабушку,
которые живут здесь же, на соседней улице, и дверь у них держится на соплях, и
есть идиотская привычка пускать в квартиру кого угодно, не спрашивая, «кто
там».
На спинку соседней скамейки уселась девочка лет пятнадцати в
наушниках, к ремню шортов был пристегнут плеер. Прямые светлые волосы
подрагивали на теплом ветру. Коле вдруг показалось, что белая тонкая футболка у
нее на груди покрывается темно-красными пятнами. Он тряхнул головой,
отвернулся, и уперся взглядом в молодую женщину, которая как раз выкатывала
коляску из подъезда. На ней было розовое шелковое платье, и опять Коле
померещились жуткие кровавые пятна.
«Нет, а ведь, серьезно, меня он тоже может кончить, причем в
первую очередь, — подумал Коля скорее с раздражением, чем со страхом, — ну
ладно, пусть попробует, ублюдок, пусть только попробует…»
Он резко поднялся, затоптал окурок и отправился к ближайшему
таксофону, чтобы позвонить следователю Бородину.
Таксофон сожрал жетон, Коля подошел к соседнему, и обнаружил
жалкие останки разбитого аппарата. Оставалось дойти до метро. Когда он,
наконец, дозвонился, услышал автоответчик. Представившись, он оставил свой
домашний номер и сказал, что необходимо встретиться, очень срочно.
Глава 15
— Без лифчика загорать нельзя, — наставительно сказала
Света, не открывая глаз, не поворачивая головы, но чувствуя каждое движение
сестры, — надень сейчас же, это вредно.
