— Любая сигнализация отключается, — лицо его окончательно
оправилось от дурацкого смеха, потяжелело, набухло, нижняя губа оттопырилась, —
вы, вообще, крутых из себя не стройте, одно мое слово, и вас никуда не возьмут.
Ясно? Ведите себя тихо, вежливо, и не забывайте, сучки, с кем разговариваете.
— Ты расплатись сначала, — подала голос Света, — а потом уж
будешь трепаться.
— Это кто там бормочет? Ирка, ты не знаешь, что за падаль
там валяется и воздух портит?
Ира смерила его брезгливым взглядом, молча сгребла и кинула
в сумку одежду, полотенце, расческу, банку крема для загара и прочие мелочи,
встала и громко произнесла:
— Вставай, сестренка, нам пора. Света вскочила резко, как
отпущенная пружина, и обе направились к роще.
— Стойте, сучки! — мужчина нехотя поднялся, догнал их одним
прыжком и вцепился Свете в предплечье так, что та вскрикнула. — Сначала вы мне
все расскажете, а потом мотайте!
— Отцепись! — Света дернулась, и он отпустил ее. — Сначала
плати, потом будем разговаривать.
— За что платить-то? — прищурился он. — Вы повеселились,
покрутили задницами, и вся работа. Ладно, девки. Сегодня вечером получите то,
что вам причитается. Обещаю.
— Вот как получим, так и расскажем, что там за сигнализация,
— оскалилась Ира, — а сейчас отвали, понял?
— Слушайте, а что это вы такие стали смелые? Думаете, если
вас обещали забрать, вам все можно? Я, между прочим, преподаватель ваш, а вы со
мной разговариваете, как с равным.
В ответ обе засмеялись, причем Светин надрывный хохот был
похож на рыдания.
— Преподаватель! — простонала Ира, хватаясь за живот. — Ой,
не могу, заслуженный учитель России! Ты еще предъяви свои кубки, грамоты и
медали, спортсмен хренов!
— А вот этого не трогай, — медленно, тихо, сквозь зубы
процедил мужчина, — вот это, сучка, не твое дело, и если я еще раз от тебя
что-нибудь подобное услышу, урою, на куски разрежу, поняла? Повтори! — он
моментальным движением выбросил руку и за волосы притянул Иру к себе так, что
она чуть не упала, и, продолжая смеяться ему в лицо, звонко прокричала:
— Светка, я поняла, почему он не слинял с ключами! Он адреса
не знает. А там еще сигнализация. Если б не это, он бы нас с тобой уже давно
утопил, а потом сказал, что так и было, — она поморщилась, потому что он изо
всех сил дернул ее за волосы. — Все, пусти, дурак, больно. Я поняла. Если я еще
раз заикнусь про твои хреновы медали и грамоты, ты меня уроешь, на куски
изрежешь и сожрешь сырую, с солью и красным перцем. Я тебе верю. Ты можешь.
Все, пусти.
Хватка его ослабла, в руке остался клок длинных Ириных
волос, пропитанных болотной тиной. Он брезгливо вытер ладонь о штаны, сплюнул в
траву, достал сигарету, закурил. Девочки стояли рядом и молча смотрели на него.
Они не видели его глаз за очками, но знали, что из карих глаза эти сделались
желтыми и мутными, как желчь. Ира вынула из сумки драную белую футболку и
быстро натянула ее потому, что только сейчас вспомнила о своей голой груди и
почувствовала себя уязвимой под этим невидимым желтым взглядом.
Он курил, пуская дым прямо в них, в их лица, и молчал. Левая
рука была в кармане широких штанов. Где-то совсем близко послышалась монотонная
дробь дятла, что-то плеснуло в пруду, и прямо у них над головами вдруг
страшным, истерическим карканьем разразилась ворона. Света вздрогнула и
отшатнулась, к ее ногам упало нечто маленькое, розово-серое, с бездонной черной
дырой посередине. Присев на корточки, она увидела в траве вороненка. Дырой был
его клюв, распахнутый в жутком крике, но ничего, кроме слабого хриплого писка,
у птенца не получалось.
Дрожали короткие зачатки крыльев, глазки, подернутые
смертельной мутью, смотрели на Свету. Она осторожно взяла птенца в ладони, и
едва успела распрямиться, как ворона кинулась на нее с хриплым воплем, лицо
обдало холодным вонючим ветром, Света увидела совсем близко круглые лиловые
зрачки, крепкие длиннопалые лапы с черными кривыми, как кинжалы, когтями.
— Пошла, пошла! — Ира шарахнула по вороне сумкой изо всех
сил. — Светка, брось его сейчас же!
Света размахнулась и запустила теплый дрожащий комок как
можно дальше, к пруду. Ворона метнулась за ним с человеческим жутким хрипом.
Ира схватила сестру за руку и, не обращая внимая на выпавшие из сумки вещи,
потянула за собой.
Вслед им каркала ворона и высоко, визгливо, взахлеб, хохотал
желтоглазый. Он нагнал их через две минуты, преградил дорогу, встал перед ними,
широко расставив ноги. Руки он держал в карманах.
— Ну что, лапушка, пожалела птенчика? — криво усмехнулся он,
глядя сквозь очки на Свету. — Всегда знал, кто ты такая. Жаль, мудрая птица
тебе личико не успела попортить. Материнский инстинкт, девочки, штука
серьезная. Это только у вашей мамы-проститутки его не было, а у всего прочего
животного мира он в полном порядке. Вот вам гонорар, подавитесь!
Он вытащил руку из кармана и разжал кулак. Девочки замерли.
У него на ладони лежали сцепленные золотые серьги с крупными сапфирами в
обрамлении маленьких бриллиантов. Несколько секунд они молча смотрели на
серьги, наконец Ира презрительно спросила:
— Это что за бижутерия?
— Сама ты бижутерия. Золото, сапфиры, бриллианты. Можете
продать, баксов на пятьсот потянут, можете носить по очереди, или вместе, каждая
по одной. Не устраивает, ничего не получите. Ну, берете или нет?
— Я где-то их уже… — медленно начала Света, но Ира больно
наступила ей на ногу, взяла серьги, не разглядывая, сжала в кулаке и
оскалилась:
— Дал бы сразу, без базара. Чего тянул, спрашивается? Ну
как, адрес запомнишь или запишешь?
— Запомню. Что там с сигнализацией?
— Отключена, не волнуйся. Можешь идти спокойно. Внизу
открывается с помощью специальной карточки, ее не достали, извини. Но ты просто
любой плоский ключик послюнявишь, сунешь в магнитную щель, и дверка откроется.
— Там точно никого не будет?
— Ни души. Смотри не наследи, а то ведь подставишь нас.
Он ничего не ответил, повернулся и пошел по направлению к
деревне. Девочки отправились собирать выпавшие из сумки вещи.
— Ирка, покажи, — прошептала Света. Кулак разжался, она
долго, внимательно изучала серьги, наконец, вскинув глаза, сказала:
— Я знаю, где их видела. Вернее, на ком.
— Думаешь, я не знаю? — улыбнулась Ира. — Но только мы об
этом пока даже между собой говорить не будем. Хорошо? Мы позже это обязательно
обсудим. А пока главное их спрятать как следует, забыть о них, словно их нет у
нас. Поняла?
