— А Фердинанд?
— Я к нему наружку приставлю, исключительно ради твоего
душевного спокойствия.
Глава 24
— Простите, вы не могли бы отлепить жвачку от дверного
глазка? — произнес испуганный детский голос за дверью.
— Попробую, — ответила Варя, вытащила из сумочки бумажный
носовой платок и принялась оттирать застывшую белую замазку. — Знаете, тут
нужно спиртом или одеколоном, ладно, у меня, кажется, есть туалетная вода.
Возиться пришлось довольно долго. Варя слышала за дверью
торопливые шаги, потом раздался детский плач. Молоденькая невестка Солодкиной
стояла за запертой дверью с ребенком на руках и ждала. Наконец стеклышко глазка
стало чистым, и через минуту защелкали замки. Варя увидела на пороге худенькое
бледное существо в шортах и футболке с красивым трехмесячным младенцем на
руках.
— Вы никого не заметили у подъезда? — спросила девочка
быстрым свистящим шепотом, не поздоровавшись. — Да заходите же скорей,
заходите. — Она на секунду высунула голову на площадку и тут же захлопнула
дверь, заперла на все замки и на задвижку.
— А кого я должна была заметить?
— Нет, никого конкретно. Простите, я глупость спросила.
Полчаса назад, узнав, что Олег на даче, Варя подумала: а не
поехать ли туда? Вряд ли будет толк от разговора с молоденькой невесткой.
Однако книжка про вуду оказалась в московской квартире, а выдумать предлог,
чтобы заявиться на дачу. Варя не могла. Услышав просьбу отлепить жвачку, она
стала подозревать, что приехала не напрасно, что-то здесь происходит.
— Ох, какая красавица, — Варя погладила Машу по светло-русым
кудряшкам, — на вас очень похожа. Надо же, как улыбается! Я таких маленьких
близко никогда не видела. Ксения, вы кого-то ждете? Или боитесь? Может, вам
помощь нужна? Галина Семеновна говорила, вы совеем ребенок, и в общем, она
права. Если бы я не знала, что вам девятнадцать, больше четырнадцати не дала
бы. Так в чем дело? Кто вам глазок жвачкой залепил? Кто мог стоять у подъезда?
— Нет, все нормально. Никто. Совершенно никто. Спасибо.
Просто я сейчас учебник психиатрии читаю и, как положено, нахожу у себя сразу
все мании, фобии, психозы. Вот сейчас у меня настоящая мания преследования. —
Она засмеялась так фальшиво, что самой стало неловко. — Я вам книжку принесу,
вы, наверное, спешите?
— Ксения, можно я руки вымою?
— Конечно. Ванная там. А может, вы чаю хотите?
— Очень хочу, спасибо, — улыбнулась Варя.
— Подождите минут десять, хорошо? Я сейчас ее покормлю. Она
только что проснулась. Вы проходите в гостиную, я сейчас.
В ванной, на полочке у раковины, Варя увидела странный
предмет, похожий на старинную складную опасную бритву, очень дорогую, с
рукоятью из черного дерева, с тонкой инкрустацией, перламутровой и золотой.
Варя осторожно взяла бритву в руки и разглядела странные символы, напоминающие
ассиро-вавилонскую клинопись. Оконечность рукояти украшал выпуклый череп,
сделанный весьма искусно из желтоватой слоновой кости, в глазницах поблескивали
крошечные красные камни, возможно, рубины. Варя прикоснулась к черепу и вскрикнула
от неожиданности. Из рукояти с легким щелчком выскочило светлое стальное
лезвие, вовсе не бритвенное. Оно было ромбовидной формы, как у кортика. Варя
попыталась убрать лезвие назад, в рукоять, но край оказался таким острым, что
невозможно сильно надавить пальцем. Она еще раз нажала на череп, и лезвие само
спряталось на место.
«Что делает в ванной такая дорогая старинная вещь? Ведь не
чистят же этим ногти!» — подумала она, аккуратно положила нож на полку, вышла
из ванной, погасила свет.
Ксюша сидела в гостиной на диване, на руках у нее спал
ребенок.
— Сейчас я ее уложу и поставлю чай, — прошептала она,
вскинув на Варю круглые блестящие голубые глаза.
— Ничего, я не тороплюсь. — Варя уселась в кресло. — Уф-ф,
совершенно сумасшедший день. У вас так хорошо, тихо.
«Она была бы очень симпатичной, даже красивой, если бы не
эта паническая затравленность в глазах. Кормящая мама должна светиться покоем и
счастьем. Чудесный здоровенький ребенок, отличная квартира, не знаю, как муж,
но свекровь в ней души не чает. Чего ей не хватает? — размышляла Варя. — И
почему, интересно, она приехала с дачи в Москву одна с ребенком?»
— Ксюша, а почему вы не на даче?
— Мне надо было показать ребенка врачу.
— Что, какие-то проблемы со здоровьем?
— Нет. Насчет прививок. Подождите, я сейчас, — она встала и
на цыпочках вышла из гостиной.
Варя оглядела стены, увешанные картинами. Поленов, Врубель,
Шагал. Если не подлинники, то очень качественные репродукции. Антикварная
мебель, в горке красного дерева английский фарфор. Масса прекрасных дорогих
безделушек, словно в антикварном салоне. Дом Галины Семеновны выглядел так же,
как она сама, пестро, помпезно, дорого.
— Все, я поставила чайник, — сообщила Ксюша, появившись на
пороге, — а вы давно знакомы с Галиной Семеновной?
— Порядочно.
— Вот книжка, которая вам нужна. — Ксюша положила на журнальный
столик книгу в бумажной кроваво-красной обложке, со зверской разрисованной
мордой и черной изломанной надписью «Тайны вуду». — Вы этим увлекаетесь?
— Не особенно. Я учусь в Университете искусств, мне надо
написать курсовую о влиянии афро-азиатского языческого мистицизма на
постмодернизм конца двадцатого века.
— А, понятно, — рассеянно кивнула Ксюша, — пойдемте на
кухню, чай пить. Я, честно говоря, еще не завтракала. Есть хотите?
— Не откажусь. Давайте я вам помогу. Вы, наверное, очень
устаете с ребенком? Может, перейдем на «ты», не возражаешь? Разница в возрасте
у нас небольшая. Тебе девятнадцать, мне двадцать два.
— Конечно, — Ксюша наконец улыбнулась, — есть фрукты,
йогурт, сыр. Хочешь гренки с сыром?
— Хочу. Ты долго собираешься оставаться в Москве?
— Не знаю. — Ксюша поставила чашки на стол, и Варя заметила
на среднем пальце правой руки свежий порез, довольно глубокий, замазанный
зеленкой.
«Значит, недавно возилась с этим ножичком. Вероятно, впервые
держала его в руках. Я ведь тоже чуть не порезалась», — отметила про себя Варя.
— Да, скажи, пожалуйста, в ванной на полочке лежит складной
нож, очень дорогая вещь, старинная. Правда, старинные ножи очень редко бывают
складными, но от этого он становится еще более ценным. Наверное, нельзя его
держать в ванной, там влажно. Это ведь антиквариат, диких денег стоит.
