Ксюша застыла, несколько секунд смотрела на Варю
испуганными, бессмысленными глазами и вдруг спросила нарочито небрежным тоном:
— Ты разбираешься в антиквариате? Можешь сказать, что это за
нож?
— Твоя свекровь разбирается лучше, — улыбнулась Варя, — так
почему он валяется в ванной?
— Я не знаю, — Ксюша растерянно заморгала, — я понятия не
имею, откуда он взялся.
— Очень интересно. А кто заклеил дверной глазок жвачкой,
тоже не знаешь?
— Наверное, мальчишки пошутили, — выпалила Ксюша, судорожно
сглотнув, — тебе сколько гренок?
«Вряд ли в этом элитарном доме сейчас, жарким летом, остался
хоть один мальчишка, — подумала Варя, — и почему она сама не могла открыть
дверь и отодрать жвачку от глазка?»
— Две штуки, — сказала она вслух с улыбкой и тут же
нахмурилась. — Смотри, у тебя кровь течет из пальца. Перекись есть?
— Да… — Ксюша ушла в ванную. И в этот момент зазвонил
телефон. Он стоял рядом с Варей, секунду подумав, она сняла трубку.
— Ксюша? Куда ты исчезла? Я звоню от соседей, это кошмар
какой-то, он дрыхнет и дрыхнет, я уж думала, совсем помер, — затараторил, взволнованный
женский голос. — В гамаке во дворе проспал почти сутки, потом улегся в
столовой, вставал пару раз, в сортир сходил, и опять дрыхнет, храпит, как
боров, сил моих нет, я говорю, Олег, включи телефон или скажи мне цифровой код,
а он чего-то бормочет непонятное, мне, между прочим, даже с сердцем плохо
стало, ты исчезла с ребенком, меня не предупредила. Ну, не молчи, скажи, что
мне делать? Я ведь не хозяйка, мне в Москву надо съездить, а как я дом на него,
такого, оставлю, а? Ты меня слышишь, Ксюша?
— Это не Ксюша, я ее сейчас позову, — сказала Варя.
— А! — испуганно вскрикнула трубка. — Кто это? Где Ксюша?
— Меня зовут Варвара, я знакомая Галины Семеновны, вот,
Ксюша уже идет. — Варя перец дала ей трубку.
— Да, я. Раиса, подождите, не надо так кричать, я ничего не
понимаю… Ну, ладно, пускай спит… Нет, не надо вызывать врача, не волнуйтесь, он
просто устал, у него такое бывает… Ну, может, он ночью работал, а днем
отсыпается… Знаю, конечно, четыре тройки, ну да, потом «ее», синюю такую кнопочку
нажмите, и все. Зарядное устройство в верхнем ящике комода. Вы можете подождать
еще день? Мне надо сходить с Машей в поликлинику, взять направление на
прививки, а наш врач принимает только в четверг. Ну что вы так переживаете,
расслабьтесь, отдохните. Я позвоню вечером.
Она положила трубку и выразительно закатила глаза.
— Совершенно безумная женщина.
— Кто она?
— Домработница. У нее сложные отношения с Олегом. Ей не
нравится, что он все время спит.
— А может, он правда заболел? Действительно странно, что
человек спит сутками.
— Ага, заболел, — Ксюша зло усмехнулась, — конечно же!
Заболел! Бедненький! Я даже диагноз знаю. Нарколепсия, приступ патологического
сна. — Она рухнула на стул, сжала ладонями виски и пробормотала:
— Не могу больше. Все. Не могу! Уйду, хотя совершенно
некуда.
— Олег наркоман? — тихо спросила Варя. Ксюша молча кивнула,
встала, вытащила гренки из микроволновой печи.
— При нарколепсии человек спит страшно долго и крепко, может
отлежать себе какую-нибудь конечность так, что потом приходится ампутировать, —
глаза Ксюши холодно сверкнули, — может и умереть во сне. Конечно, этого я ему
не желаю. Ешь гренки, они вкусные, пока горячие.
Несколько минут молча ели, наконец Ксюша произнесла:
— Я тебя впервые вижу. Так получилось, что сорвалась при
тебе. Извини. И, пожалуйста, и говори никому.
— Хорошо, — кивнула Варя.
— Главное, Галине Семеновне не говори. Она скрывает это изо
всех сил, даже от себя самой. Она хороший человек, сына любит без памяти. Но
есть у нее одна странная черта. Общественного мнения она боится куда больше,
чем реальности. Понимаешь? Иногда мне кажется, ей легче пережить его смерть,
чем огласку. Не дай Бог, кто-нибудь узнает, что у Галины Семеновны Солодкиной,
такой благополучной, такой блистательной дамы, единственный сын — наркоман.
— И давно он на игле?
— По-моему, всю жизнь.
— Когда замуж за него выходила, ты знала этом?
— Догадывалась. Но только потому, что собираюсь стать
врачом, читаю кучу медицинской литературы, знаю симптомы. Галина Семеновна
упорно повторяла, что он очень своеобразный человек, странный, как все
творческие личности, у него целый букет болезней. Даже домработница Раиса,
которая в доме лет двадцать пять, не знает. Или делает вид, что не знает.
— Серьезно? Как такое может быть?
— Очень просто. Человек может годами сидеть на игле, а его
близкие ни о чем не догадываются. Ладно, хватит. Я чувствую себя предательницей
по отношению к Галине Семеновне, когда это с тобой обсуждаю.
— Извини, но как же ты решилась от него рожать?
— Как видишь… — Ксюша развела руками. — Еще чаю?
— Спасибо. Гренки у тебя замечательные. Слушай, а этот нож
ты все-таки в ванной не держи. Очень ценная вещь. У вас не дом, а настоящий
музей. Оказывается, еще и оружие старинное есть.
— Да, наверное. Полный дом антиквариата. Почему не быть
оружию?
Послышался детский плач, Ксюша резко встала.
— Ну вот, уже проснулась. Книжку не забудь. Она в гостиной,
на журнальном столике. Было очень приятно познакомиться.
— Я тебе там на кухне оставила свой телефон, — сказала Варя,
прощаясь в прихожей, — звони, не стесняйся. Вдруг понадобится помощь, все-таки
ты здесь одна с ребенком. У меня машина.
— Спасибо, — улыбнулась Ксюша. Выйдя за дверь, Варя
услышала, как защелкали замки и задвижка. В пустом дворе она огляделась.
Старушка в соломенной шляпе выгуливала болонку, молодой лысый толстяк в шортах
возился у ярко-красного «Форда», поджарый белобрысый парень в темных очках
курил, сидя напротив подъезда, на спинке поломанной скамейки. Издалека было
видно, какие у него новенькие белоснежные кроссовки. Варя несколько секунд
вглядывалась, щурясь от яркого солнца, потом подошла к своей машине, села за
руль, включила зажигание, но вместо того чтобы тронуться с места, заглушила
мотор, вышла из машины, еще раз оглядела двор и решительно направилась к белым
кроссовкам.
— Простите, вы меня не толкнете? — обратилась она к парню и
широко улыбнулась. — Машина совсем новая, но что-то там постоянно глохнет.
