Парень пристально посмотрел ей в лицо сквозь очки, сплюнул и
хрипло выдавил:
— Нет.
— А что же мне делать? — Варя беспомощно огляделась по
сторонам. — Я ужасно опаздываю. Значит, вы не можете мне помочь? Ну ладно…
Молодой человек! — крикнула она во все горло, обращаясь к толстяку у «Форда», и
развернулась так резко, что маленькая сумочка, висевшая у нее на плече,
взлетела и заехала по лицу белобрысого. Тот вскочил, стал тихо и бешено
материться. Очки упали. — Ох, извините, пожалуйста, извините, — запричитала
Варя, заглядывая ему в лицо, — очки не разбились?
— Уйди, сука, — прошипел белобрысый, — уйди, убью!
— Сумасшедший! — фыркнула Варя. — Я же извинилась. И очки
твои целы. Молодой человек! — Она побежала к красному «Форду». Его лысый хозяин
стоял у открытого багажника, вытирал руки и смотрел на Варю. — Вы не могли бы
машину мою толкнуть? — попросила она с нежной улыбкой.
— Да, конечно. А что у вас случилось? Толстяк готов был не
только толкнуть, но влезть в мотор, взглянуть, какие могут быть неполадки в
таком новеньком, таком классном автомобиле.
— Нет, с мотором наверняка все в порядке. Это со мной не в
порядке. Меня техника не любит.
Толстяк несколько минут задумчиво смотрел вслед новенькому
белоснежному «Фольксвагену» и думал о том, почему ему так не везет. Если
попадается по-настоящему красивая девушка, то никогда не получается завязать
разговор, попросить у нее телефончик, познакомиться.
— Какая! Ну какая, а? — печально бормотал он, возвращаясь к
своему «Форду».
А Варя, проехав пару кварталов, притормозила, достала из
сумочки фоторобот, который дал ей Илья Никитич, долго, задумчиво глядела на него,
скользила глазами по строчкам ориентировки: «Рост от ста семидесяти до ста
семидесяти пяти, телосложение среднее, волосы светлые, глаза карие, лицо
овальное, нос прямой».
Люся забилась с головой под одеяло, чтобы не слышать
выстрелов и жутких криков, от которых все леденело внутри. Но под одеялом было
еще страшней. Получалось, что стреляют и кричат в полнейшей темноте. Перед
глазами у нее сначала плыли огненные круги, потом из них сложилась ясная
картинка. Голый по пояс человек с хвостиком на затылке, с разноцветными
татуировками на могучих плечах косил автоматной очередью детей и женщин, словно
они были полевой травой. Его подружка, смуглая красавица с выгоревшими до
белизны длинными волосами, извивалась в диком танце и достреливала из пистолета
тех, кто пытался спрятаться. Жертвы кричали и падали, заливаясь кровью. Убийцы
смеялись, шутили, иногда подбегали друг к другу, чтобы поцеловаться. Все
происходило в небольшом придорожном кафе поздним вечером, где-то на юге
Америки, где круглый год лето, растут огромные кактусы и все ходят в шортах.
Люся дрожала и плакала под одеялом, изо всех сил сжимала
веки, пальцами затыкала уши, но кошмар не исчезал. Она понимала, что находится
в больнице и, кроме бледно-зеленых стен, пустой соседней кровати, лимонной круглой
лампочки под потолком, окошка с решеткой, ничего нет. Обычный набор звуков —
шаги и голоса в коридоре, птичий щебет и шорох листьев в больничном парке,
приглушенный, спокойный гул большой улицы за оградой, скрип койки. И ничего
больше. Ни стрельбы, ни криков.
Ужас жил в маленьком ящике, в телевизоре, но был слишком
велик, пространство за экранным стеклом теснило его, он вываливался наружу,
огромный и наглый, вливался через глаза и уши людям в головы и продолжал там
жить независимо от того, включен ли телевизор. Каждый раз, уезжая от мамы Зои,
она увозила с собой все боевики и ужастики, которые бесконечно крутили в
семейном детском доме, не только на видеокассетах, но и наяву, в просторном
каменном подвале два раза в месяц, в полнолуние.
Фильм о двух убийцах, мужчине и женщине, косивших людей, как
траву, крутили чаще других. Там главные герои были такими умными, ловкими,
красивыми, так легко уходили от полиции, так весело расправлялись со всеми, кто
попадался на пути, что у них стоило поучиться. Мама Зоя объясняла, что это
очень правильный фильм, правдивый и откровенный, без соплей. Его герои живут не
по фальшивым гнилым законам так называемой христианской морали, от которых
давно всех тошнит, а повинуются своим здоровым природным инстинктам. Поэтому они
такие классные ребята, им все удается, им везет.
Люся помнила каждое слово мамы Зои, но смысла речей не
понимала. Фильм о парочке влюбленных убийц повторялся в ее голове отчетливей и
чаще других не потому, что его постоянно крутили. В конце фильма была сцена,
которую Люся каждый раз проживала заново.
Во время побоища в придорожном кафе мальчик лет восьми
прятался в огромном холодильнике в кухне. Бандиты уже собрались уходить, но
хотели проверить, все ли мертвы, пинали тела ногами, посмеиваясь и обмениваясь
шутками. Мужчина, повернув носком ботинка голову мертвой темноволосой девушки,
говорил: «А она хорошенькая, смотри, какие сиськи!» Его подруга шлепала его по
щеке, потом, прицелившись, стреляла мертвой девушке в лицо и говорила:
«Ну, давай, трахни ее!» У тела пожилого, очень толстого
мужчины убийца восклицал: «Посмотри, сколько отличного бекона достанется
червям!»
А мальчик все сидел в холодильнике. Слезы леденели на его
щеках, ему не хватало воздуха, он осторожно приоткрыл дверцу.
Парочка между тем задержалась на пороге, чтобы в очередной
раз поцеловаться. Их губы слиплись, как резиновые присоски.
— Тихо, ну пожалуйста, сиди тихо, — умоляла мальчика Люся.
Но он дрожал так сильно, что в холодильнике зазвенели
бутылки, одна выпала на кафельный пол и оглушительно разбилась. Бандиты
оторвались друг от друга, огляделись, словно проснувшись, кинулись в кухню,
распахнули дверцу. Красотка, погрозив мальчику пальцем, ласково улыбнулась и
произнесла: «Ай, как нехорошо обманывать старших», и тут же выстрелила ему в
голову.
Каждый раз Люся умирала вместе с мальчиком. А когда опять
ставили фильм, ждала, что бутылка не выпадет, бандиты покинут кафе и укатят
прочь на своей грязной открытой машине, а мальчик вылезет из холодильника и
побежит по белой лунной дороге, встретит своих родителей, хозяев кафе, которых
на самом деле не убили, а только ранили, и все кончится хорошо.
Было много других фильмов, вероятно, еще более страшных.
Неторопливые чудовища с паучьими лапами пожирали людей, отрывали головы,
высасывали глаза, элегантные вампиры вонзали клыки в нежные шейки красавиц,
полуистлевшие трупы поднимались из могил и медленно шли неровным строем,
вытянув руки, оскалив мокрые бледные рты. За стеклянным экраном ползали черви,
пауки, извивались змеи, с треском ломались кости, лопалась кожа. Как крупный
красный снег, летели клочья человеческой плоти над взорванным школьным
автобусом. А по другую сторону, на ковре в уютной гостиной загородного дома,
усыновленные питомцы мамы Зои грызли семечки и фисташки, тянули колу из банок.
Семь пар глаз смотрели на экран, не отрываясь. К губам прилипала черная шелуха
семечек, рты ритмично двигались.
