К этому периоду, вероятно, относится сооружение в Сан-Лоренсо своеобразной водоотводной системы: несколько линий каменных «труб» — пригнанных друг к другу выдолбленных камней, покрытых сверху пластинами из базальта. И это почти 3000 лет тому назад!
Несмотря на интенсивные раскопки и исследования, Сан-Лоренсо задает археологам немало загадок. Откуда пришли люди, создавшие культуру Сан-Лоренсо? Почему около 900 года до н. э. здесь все пришло в упадок и запустение? Кто и для чего не только разбил и попортил большую часть каменных сооружений и изваяний в Сан-Лоренсо, но и «похоронил» их, засыпал слоем мусора и земли?
Исследователи продолжают вести раскопки на побережье Мексиканского залива в зоне треугольника Трес-Сапотес, Ла-Вента, Сан-Лоренсо и изучать следы древнейшей на американском континенте цивилизации, однако каждая новая находка, как правило, увеличивает число вопросов, на которые пока нет ответов.
Кто же авторы и где истоки? Стирлинг и его немецкий коллега археолог Герман Байер, внимательно изучивший отчеты о сенсационных находках на юго-востоке Мексики, пришли к выводу, что создатели всех находок в Трес-Сапотес и Ла-Венте — это ольмеки, представители древнейшей цивилизации Центральной Америки, существовавшей со II тысячелетия до н. э. Впоследствии с этим мнением согласился и Майкл Коэ, исследователь Сан-Лоренсо.
Ольмекская культура названа условно по имени ольмеков, небольшой группы племен, живших на этой территории позже, в XI–XIV веках н. э. Подлинного имени создателей культуры история не сохранила. Откуда ольмеки пришли и куда канула их цивилизация, также неизвестно. Но некоторые из загадочных находок в упомянутых центрах ольмекской культуры подсказывают ответ, который, на первый взгляд, может показаться совершенно фантастическим.
Прежде всего необходимо подчеркнуть, что скульпторы, высекавшие изображения лиц негроидного типа, передавали их черты с такой точностью, какая была возможна лишь в том случае, если их «моделями» служили реальные люди. Причем при сохранении во всех случаях «негроидности» это были разные люди с разными лицами: молодыми и старыми, суровыми и веселыми, привлекательными и не очень.
Далее, возраст этих скульптур определялся по возрасту кусочков угля, которые находили в земле рядом с ними. Уголь датировался примерно 1200 годом до н. э.
Но это был возраст именно угля, его находка рядом со статуями свидетельствовала лишь о том, что они не могли быть изваяны позже, чем образовался этот уголь. Но ведь их могли создать и гораздо раньше.
И наконец, самое главное. Некоторые скульптуры, найденные, в частности, при раскопках Ла-Венты, представляли весьма реалистические изображения мужчин высокого роста, с тонкими чертами лица, удлиненным носом, длинными прямыми волосами и окладистыми бородами, в одеяниях, ниспадающих свободными складками.
На одной из обнаруженных там стел размерами 4,5 х 2,5 метра изображены двое мужчин в изысканных одеждах и в элегантных туфлях с загнутыми кверху носками. Лицо на одном из изображений было полностью утрачено — то ли вследствие естественной эрозии, то ли намеренно уничтожено, что на ольмекских скульптурах не редкость (еще одна загадка этой цивилизации). Лицо второго персонажа полностью сохранилось. Это лицо мужчины, принадлежащего, совершенно очевидно, к кавказской расе
[65]. У него тонкий, удлиненный нос с горбинкой, длинная, волнистая борода. Эта 20-тонная стела пролежала в земле более 3000 лет. И так же, как и в случае с головами негров, совершенно очевидно, что скульптор, создавая это произведение, имел перед собой живую натуру. «Придумать» такие образы, никогда не видя оригинала, невозможно.
Еще один загадочный барельеф из Ла-Венты был высечен на плоском торце круглой каменной глыбы диаметром около метра. На нем также изображен человек европейской внешности с англосаксонскими
[66] чертами лица, одетый в подобие облегающих брюк-леггинсов. У него окладистая, суживающаяся к низу борода, на голове странного вида мягкая шапочка. В вытянутой левой руке он держит то ли флаг, то ли какое-то оружие, а правая рука, в которой ничего нет, прижата к груди. Тонкая талия этого «англосакса» стянута широким, узорчатым кушаком.
Кто эти люди — и «европейцы», и «негры»? Когда и откуда они появились здесь? Какими были их отношения с местными аборигенами и между собой? Почему они стали персонажами скульптур и барельефов 3000-летней давности и кто создал эти художественные произведения?
Некоторые исследователи, не приемлющие теории изолированности американского континента до «визита» туда Колумба в 1492 году, высказывают предположение, что бородатые личности с тонкими чертами лица — это финикийцы, вышедшие на своих судах из Средиземного моря в Атлантический океан мимо Геракловых столбов и достигшие Нового света еще во II тысячелетии до н. э. А негры — это рабы финикийцев, которых они по пути в Америку «прихватили» на побережье Западной Африки.
Но против такой «лихой» гипотезы имеются серьезные возражения.
Разумеется, теоретически не исключена возможность того, что финикийцы, так же как и представители других народов Старого Света, пересекали Атлантику за сотни и тысячи лет до Колумба. Более того, можно считать, что тому имеются вещественные доказательства (о них речь далее). Однако дело в том, что финикийцы, которые оставили после себя уникальные, ни с чем не сравнимые высококачественные изделия ручной работы во многих частях древнего мира, не оставили ничего подобного в Центральной Америке, в местах сосредоточения ольмекской цивилизации. И ни скульптуры негритянских голов, ни резные изображения бородатых мужчин кавказской расы не содержат никаких деталей или признаков, характерных для стиля финикийцев. И вообще эти художественные произведения словно бы не имеют никакой предшествующей базы. Но ведь так не бывает, любое творчество вырастает из неких существовавших прежде корней.
Приемлемое объяснение в данном случае может дать гипотеза о «третьей стороне». Первоначально она была выдвинута некоторыми ведущими египтологами для объяснения одной из величайших загадок в истории и хронологии Египта.
Археологические находки ясно показывают, что цивилизация Древнего Египта, вместо того чтобы развиваться медленно и трудно, как было бы естественно для человеческого общества, вдруг сразу возникла полностью сформировавшейся. Период перехода от примитивного общества к развитому представляется настолько коротким, что в историческом смысле его как бы и вовсе не существовало. Технические познания и навыки, для приобретения которых понадобились бы сотни, а то и тысячи лет, оказались внедренными в практику буквально внезапно — и без всяких признаков какой-либо предшествующей базы.
