Вайзе убедился в том, что подобные упражнения вполне возможны, если вовремя предупреждать о них наших собственных солдат.
Наш батальонный посыльный Марек получил осколок в каску, когда возвращался с батальонного КП ко мне. Шлем получил легкую вмятину, однако самому Мареку, слава богу, удалось избежать ранения. Часовым на позициях приходилось быть особенно бдительными. Мы не могли посылать вперед разведывательные группы, так как не имели для этого достаточных сил.
Погода продолжала быть такой же ясной и солнечной. Ветер подул с 8 октября, но на следующий день вновь было солнечно и ясно. Противник все еще появлялся перед нами в виде быстро мелькающих фигур, пропадающих так стремительно, что днем их совсем невозможно было разглядеть. Как я уже говорил, обе стороны опасались снайперов
[31].
Как только позволяло время, я наносил визит на свою скрытую снайперскую позицию на чердаке.
11 октября
11 сентября слева от нас, с северного направления, послышались звуки тяжелого боя. Мы сразу же отметили это, поскольку шум битвы обычно слышался либо прямо по фронту, либо правее, то есть с востока или с юга.
А позавчера у нас появился «дезертир поневоле». Сорокалетний русский солдат заблудился в темноте и в результате явился на наши позиции вместе со своим противотанковым ружьем. К сожалению, у него при себе было всего пять патронов к ружью. Я объявил о своем эксклюзивном праве и на ружье, и на боеприпасы. Самого пленного отправили в штаб батальона.
В тот же день наши соседи слева отразили локальную атаку русских.
Вчера утром шел дождь. Это был мой первый дождь на этом месте. К полудню солнце снова сияло так, как будто погода здесь всегда была только такой.
Я получил из дома от жены два письма, датированные 15 сентября. Значит, было снова установлено прямое почтовое сообщение с домом.
14 октября
И сегодня, 14 октября, солнце было уже высоко в небе. Я, как часто это делал в последние дни, находился на наблюдательном пункте прямо над КП моей роты. Мне больше нравилось вести наблюдение из правого окна. Отсюда открывался лучший обзор на главный участок поля боя. С раннего утра самолеты Ю-87 «Штука» начали наносить удары. Налеты продолжались без перерывов один за другим.
Крошечные белые облачка, пляшущие вокруг атакующих самолетов, говорили о том, что зенитные орудия на противоположном берегу Волги не дремлют. Я был настолько поглощен наблюдением, что не обратил внимания на залпы артиллерии, которые противник произвел в нашу сторону из района хлебозавода. Когда Павеллек и Вильман закричали мне: «Герр лейтенант, „органы!“», было уже слишком поздно. Я услышал рев ракетных снарядов, и в тот же момент по моей каске застучали куски ближайшей дымоходной трубы. Осколки кирпича от печки ударили мне в плечо, руку и ногу. Меня бросило на землю. Наступила мертвая тишина. Я ослеп от дыма и пыли. А когда пришел в себя, быстро убедился в том, что не получил серьезных ранений. Открылся люк в подвальное помещение, где располагался КП. Я слышал, как старший в управлении роты воскликнул в полном изумлении:
– Святая Богоматерь, нам повезло! Все в порядке, геррлейтенант?
Он поднялся ко мне и критически осмотрел меня:
– Герр лейтенант, если бы вы не носили на голове свой дунсткюбель
[32], с вами было бы кончено.
Я лишь кивнул и ощупал себя. Левое плечо ныло, два пальца левой руки были слегка ободраны, большой палец правой ноги болел – похоже, там образовался синяк. Мой стальной шлем, который солдаты прозвали «вонючий котелок», вновь доказал свою полезность.
Что же стало причиной этого хаоса и неразберихи? Я обошел печь и сместился в большую по размеру часть помещения. К этому времени дым успел рассеяться. Передо мной на засыпанном песком полу комнаты прямо над люком подвала лежало примерно 40 сантиметров металла – то, что осталось от реактивного снаряда. Снаряд влетел в комнату через переднее окно и, ударившись о пол, взорвался. Взрывная волна ушла рядом с левым углом переднего помещения. Теперь там зияла дыра, сквозь которую мы могли обозревать открытое пространство снаружи. Если бы между местом попадания ракеты и мной не было печи… удалось бы мне выжить под градом осколков тонкостенного снаряда?
Павеллек и Вильман успели быстро нырнуть в подвал. Люк рывком захлопнулся от удара взрывной волны, обоих сбросило вниз с лестницы. Мне оставалось только согласиться с Жушко: всем нам снова необыкновенно повезло.
– Жушко, продолжать наблюдение. Я пойду к медикам, чтобы те осмотрели меня.
Наш санитар унтер-офицер Пауль перевязал мне пальцы. Йод обжигал, но это надо было сделать, чтобы избежать воспаления, что было бы хуже. Плечо болело, но я мог двигать им. Я был рад, что избежал худшего. Пауль протянул мне свою флягу, где плескался шнапс.
– Выпейте немного, герр лейтенант, станет легче.
Хотя я и не любил этот огненный напиток, но наклонил к губам емкость с пойлом и, отпив, поморщился:
– Спасибо, Пауль, теперь мне лучше.
– Герр лейтенант, может быть, вам стоит показаться батальонному доктору?
– В этом нет необходимости, Пауль. Несколько царапин скоро заживут, а вы хорошо знаете свое дело.
Для того чтобы немного отвлечься, я сел отвечать на последние несколько писем жены и рассказал ей о своих новостях. Естественно, письмо я постарался составить так, чтобы напрасно не волновать супругу и родственников.
Ближе к вечеру появился наш гауптфельдфебель, который поздравил меня с моим сегодняшним везением. Михель забрал с собой ежедневный рапорт командиру батальона. Павеллек доложил мне, что во взводах все в порядке. Вечером я остался на КП и постарался пораньше лечь спать. У меня не было желания ни о чем думать.
15 октября
– Герр лейтенант, проснитесь! – перебил меня Павеллек.
Я мгновенно проснулся:
– Что случилось, Жушко?
– Иваны отправили разведгруппу к нам на правый фланг. Сейчас все снова в порядке. Унтер-офицер Роттер захватил в плен одного русского. Он снаружи. Я уже допросил его. Иван говорит, что с ними были сержант и еще шесть солдат. Один из группы ранен. Всем удалось удрать, за исключением пленного. Задачей группы было захватить одного из нас.
– Приведите его сюда.
Павеллек привел русского. Это был молодой парень, который без страха смотрел мне в лицо. На его одежде был значок, и я спросил его, за что он получил его. Парень ответил, что является комсомольцем. Мне все это было давно знакомо: солдат входил в молодежную организацию «красного царя», так же и я сам пять лет состоял в молодежной организации Гитлера.
