Один раз они увидели дом. Он стоял недалеко от дороги, которая в этом месте делала поворот, и когда свет фар отразился в оконных стеклах, можно было подумать, что виден свет в окне и в доме кто-то есть, но машина нырнула со взгорка вниз и стало понятно, что в доме света нет. Безжизненный и темный, он промелькнул за окном. Люся обернулась и долго смотрела в темноту, проводя взглядом дом, которого она не видела.
Нарастающее беспокойство, ничем не объяснимое, но явственно ею ощущаемое, не успело превратиться в страх, потому что Люся отвлеклась. Ярко вспыхнули стоп-сигналы идущей впереди машины, она замедлила ход и свернула на просеку, под деревья. Один поворот, другой, — и Люся ахнула.
Впереди, на взгорке, внезапно открывшийся взорам, стоял чудо-дом. Люся видела подобное на рождественских открытках и всегда считала, что это плод фантазии художника: заснеженные ели, среди которых стоит дом с ярко освещенными окнами и с дымком, который струится из печной трубы — там тепло, светло, уютно и непременно празднично.
— Нравится? — засмеялась Наталья, в одно мгновение избавляясь от напряжения дальней дороги, усталости и скверного настроения.
— Сказка! — восхищенно произнесла Люся. — Я никогда не думала, что так бывает в жизни!
У нее горели глаза. Или это просто в глазах отражался свет фонарей?
В доме, где уже обнаружили прибытие гостей, заметались тени, появился чей-то силуэт в окне, пропал, а через несколько мгновений из дверей выскочил маленький человечек и помчался к вышедшему из машины Алексею Ивановичу. Он бежал, путаясь в длинной для него и явно с чужого плеча куртке, падал, снова вскакивал, и добежал, наконец, до Алексея Ивановича, который схватил коротышку в охапку, крепко прижал, потом подбросил вверх, поймал на лету, и только тогда Люся поняла, что это ребенок.
Она вышла из машины, и сильный мороз тут же взял ее в свои крепкие объятия.
— Ох-х-х! — выдохнула потрясенная Люся, успевшая разомлеть в убаюкивающе теплом нутре автомобиля.
— Градусов тридцать! — сказала Наталья.
Было слышно, как малыш лепечет что-то, но слов не разобрать.
— Можешь знакомиться, — сказала Наталья Люсе. — Это твой подопечный.
— Что? — растерянно спросила Люся.
— Его зовут Дыр-Быр-Тыр.
— Как?!
Наталья засмеялась. Мальчишка отлип от Алексея Ивановича и посмотрел в их сторону. Алексей Иванович что-то ему сказал. Мальчишка приблизился к ним, путаясь в своих безразмерных одеждах, встал перед Люсей, глядя на нее снизу вверх без улыбки, и протянул крохотную голую ладошку, которую Люся поспешно взяла в свою, чтобы защитить детскую ручонку от мороза.
— Как тебя зовут? — спросила у него Наталья.
— Дыр-Быр-Тыр, — серьезно ответил мальчуган.
И странное имя, и серьезность, с которой мальчишка себя назвал, рассмешили Люсю. Она засмеялась, и тогда он засмеялся тоже — громко и заливисто, тем неестественным смехом, который присущ детям, желающим привлечь внимание взрослых. Но внимание всех уже переключилось на вышедшую из дома женщину. Она улыбалась и молча кивала головой, обозначая приветствие гостям и радость по поводу их прибытия, и можно был подумать, что она немая, но когда босс что-то ей сказал, она ответила по-фински.
Охранник выгружал из машины вещи, Люся хотела было взять сумку, но Наталья махнула рукой беспечно:
— Принесут! Пошли!
И увлекла Люсю в дом. Здесь было тепло. Пахло деревом стен и едой, чем-то вкусным, и Люся испытала восторг, который знаком только путникам, после долгой дороги нашедших кров и стол. В углу комнаты горели в камине дрова. Возбужденная Люся сбросила верхнюю одежду и опустилась перед камином на колени, как язычница перед алтарем. Она смотрела на сполохи огня, ее обдавал жар, лицо порозовело, и она могла бы так просидеть долго, если бы не мальчишка. Он опустился с нею рядом, посмотрел на Люсю и снова засмеялся так, как совсем недавно смеялся на улице — будто хотел привлечь к себе внимание. Люся дрогнула, очнулась, посмотрела на мальчишку так, будто только теперь она его рассмотрела хорошенько, и с беспокойством обернулась к Наталье. Наталья все поняла, подошла. Подняла мальчишку с пола и сказала ему:
— Дыр-Быр-Тыр! Иди наверх, мы сейчас придем.
Он смеялся и не двигался с места. Наталья подтолкнула его в направлении ведущей наверх лестницы, и только тогда он ушел.
— Он болен? — спросила Люся, напряженно вглядываясь в лицо Натальи.
— У него маленькие проблемы, — ответила та, хмурясь. — Тебе придется это учитывать. Мы поговорим об этом завтра.
Но вернуть былое ощущение восторженности уже не удалось: что-то ушло, сломалось, растревожило.
Наталья повела Люсю наверх.
— Я тебе все потом покажу, — говорила она. — Здесь хорошо, тебе наверняка понравится. Даже сауна есть. Ты сауну любишь?
— Я жару не люблю.
— Полюбишь! — засмеялась Наталья. — Когда с мороза зайдешь в дом, очень даже жары захочется.
На втором этаже, куда они поднялись, был накрыт стол. Деревянный стол. Деревянные стулья. Абажур висящей над столом лампы. Телевизор в углу гостиной. И здесь тоже горел камин. И все так пугающе…
— Люда! — обеспокоенно сказала Наталья.
Люся обернула к ней свое бледное до белизны лицо.
— Люда!!!
— Я здесь уже была, — произнесла Люся непослушными губами.
— Когда? — изумилась Наталья, больше пугаясь выражения Люсиного лица, чем ее слов.
— Во сне! Ты помнишь, я тебе рассказывала? Я и мама сидим за столом… За этим вот столом…
— Но это чушь! — возразила Наталья.
— Нет-нет! — пробормотала Люся. — Мы сидели с ней и разговаривали! Она сказала, что скоро ко мне вернется!
У нее горели глаза, потому что теперь она знала, что все это сбудется и встреча уже близко.
— Вот здесь она сидела! — рассказывала Люся, торопясь. — А я тут! Напротив нее! И я вот этот камин как раз видела!
— Чушь! — сказала Наталья, уже сердясь.
— Нет, не чушь! — хлестнула ее взором Люся. — Я вот тут сидела. Да, мама передо мной. Вот этот камин…
Она хмурилась, вспоминая, как же там все было на самом деле.
— И вот там, — вдруг вспомнилось ей, и она показала рукой, — за камином еще должна быть дверь такая… не знаю, куда она ведет… Дверь деревянная…
Она медленно пошла мимо камина, огибая его и огибая угол, который закрывал ей обзор, шла медленно и нерешительно, но расстояние было совсем небольшое, и она увидела, что там, за углом, обернулась к Наталье, растерянная, и пролепетала беспомощно, испугавшись сделанному ею открытию:
— Дверь!!!
Глава 18
Открылась дверь, вдова увидела майора Пахаря, сделала стремительный шаг через порог и прижалась к милицейской шинели, словно Пахарь был ее мужем, она его очень долго ждала, и вот он вернулся со службы. Богдана вдова в первое мгновение, кажется, не заметила вовсе, и он переминался с ноги на ногу, чувствуя себя бесплатным и совсем не обязательным приложением к майору.
