Все совпадало.
— Да, — сказал Пахарь. — А у вас есть информация?
— Есть.
— Где мы с вами встретимся?
— Можно посидеть где-нибудь, — предложил собеседник, — где людей поменьше.
«Поменьше» — это Пахарю не понравилось. В безлюдных местах подстерегает опасность.
— На бульваре можно, — сказал Пахарь. — Зима. Людей немного.
— На каком бульваре?
— Хотя бы на Гоголевском.
Пауза.
— Хорошо, — сказал собеседник. — Во сколько?
— В три. У памятника.
— Договорились.
Станислав Сергеевич положил трубку и посмотрел на брата.
— Может, это все чепуха и пустые страхи, — сказал он. — Но этот парень предложил встретиться там, где поменьше людей. Речь, как я понимаю, шла о каком-нибудь питейном заведении. Никого из посетителей, сумрак в зале и громкая музыка где-нибудь в углу. Когда официант приносит счет, твой собеседник уже куда-то исчез, ты сидишь зарезанный, и никто ничего не видел. Бр-р-р!
— Он в-вряд ли эт-то имел в-в-в виду, — засмеялся майор Пахарь. — Но т-ты м-молодец, что п-пере-ключил его на б-бульвар. Т-там риску м-меньше.
В три часа дня, когда они прогуливались у памятника, к ним подошел вчерашний верзила.
— Привет! — сказал он и сунул для рукопожатия свою огромную ладонь-лопату. — Меня зовут Шура.
Он обеспокоенно оглянулся по сторонам, сказал с досадой:
— Людей, как грязи! Надо было в кабаке где-то засесть!
Станислав Сергеевич бросил взгляд вдоль бульвара, где людей не было вовсе, лишь далеко-далеко впереди катила детскую коляску одинокая женщина, да и та не приближалась, а удалялась, и пожал плечами.
— Нет никого!
— Машины! — сказал Шура. — Кто-нибудь случайно может увидеть!
По обе стороны бульвара машины действительно шли непрерывными потоками.
— Присядем, — указал на скамью Станислав Сергеевич. — Так нас не будет видно.
Они с Шурой сели на скамью, смахнув с нее свежевыпавший снег, а майор Пахарь остался стоять, бросая по сторонам обманчиво скучающие взгляды.
— Кого боимся? — спросил у Шуры Станислав Сергеевич.
— Не боимся, а опасаемся, — хмуро ответил тот. — Осторожность, в общем, превыше всего.
— С начальством в контрах, — понимающе сказал частный детектив Пахарь.
— С начальством настоящей любви никогда быть не может, — философски заметил Шура. — У каждого по чину свое корыто. Тут главное не пересекаться.
— Но на больную мозоль тебе, как я понимаю, все-таки наступили.
— Это не месть! — сказал Шура и сжал свои огромные кулаки. — Это другое!
Все-таки правильно Станислав Сергеевич про него понял. С менеджером у Шуры не сложились отношения. И Шура за спиной ничего не подозревающего менеджера решил сделать тому «козу».
— Вы про Серегу вчера спрашивали, — мрачно сказал Шура. — Ни фига они вам про него не скажут. Ведь не сказали?
— Нет, — честно признался Станислав Сергеевич.
— Потому что мы для них никто! — все больше ожесточался Шура. — Одной собачкой больше, одной собачкой меньше. Других найдут! Понимаете?
— Про собачек — не очень, — сказал частный детектив Пахарь.
— Мы для них — собаки. Есть кобели, есть суки. Кобелей — тех для охраны. На входе. Чтоб рычали и гавкали погромче. Сук — известно для чего…
— У вас в клубе есть танцовщицы? — догадался Пахарь.
— Ну! А я о чем! У нас — хозяева. А мы при хозяевах — собаки. Вот Серегу они угробили, и им хоть бы что. Нас за людей не считают.
— А угробил — кто? — спросил частный детектив Пахарь.
Шура посмотрел на него тяжелым взором, собираясь с мыслями. Как рассказать постороннему человеку то, о чем уже думано-передумано, и поймет ли он, что там в твоей душе накипело, — вот вопрос.
— Вы спрашивали про Тропарева, — сказал Шура, явно начиная издалека, чтобы со стопроцентной гарантией донести до собеседника какую-то свою мысль. — У него свои дела. Я понимаю. Кто мы и кто они. Они хозяева, я ж вам говорил. Но только хуже, чем с собаками! Вы понимаете? Вот была у нас девочка. Танцовщица. Ладно, отношение как к проституткам, но ведь живой человек! Ведь со своей собакой дома так не обходятся, наверное! А тут — полный ноль! Вещь жалко, вещь берегут. А танцовщица — это даже не вещь!
Братья Пахарь терпеливо ждали, пока Шура изольет накопившуюся желчь и вернется, наконец, к главному.
— Нам бабки платят, ладно! — сказал Шура. — Но я ведь свой труд продаю, а не себя лично! Допустим, я охранник! Да? Так я нанимаюсь охранять. Танцовщица нанимается танцевать…
— Я все-таки про Тропарева, — попытался вернуть разговор в нужное русло частный детектив Пахарь.
— Так и я о нем! — зло сказал Шура. — Вот он — хозяин! Да?
— Хозяин — чего? Клуба вашего?
— Девчонок этих!
— Танцовщиц, — уточнил Пахарь.
— Ну да! Допустим, он хозяин. Он деньги им платит. Но он же не имеет права так! Он приходит и начинает качать права. Это я про танцовщицу нашу. Он ей качает права. Он к ней претензии имеет, и он ее прессует.
— Бьет?
— Пока еще морально, — сказал Шура. — Это прямо в нашем клубе было. Она танцевала, тут он приезжает, снимает ее со сцены и ведет на заднюю кухню для серьезного разговора. И она ему не то чтобы слово поперек, она ему вежливо, она ведь понимает, что он ей хозяин, а она никто, но она ведь, в принципе, тоже человек. Вы как думаете?
— Конечно! — убежденно подтвердил Пахарь.
— Вот! А он взял кипяток и ее ошпарил!
— Тропарев? — растерянно уточнил Пахарь.
— Ну да! Целый кувшин вылил! Ошпарил, гад!
— За что?
— А ни за что! Ему так захотелось! Была девчонка хоть куда, а получилась баба-яга, — печально заключил Шура.
— Ну надо же, — пробормотал Станислав Сергеевич и переглянулся с братом.
— Я же говорю: хуже, чем с собаками! — сжал кулаки Шура.
— А Тропарев, значит, выступал в роли сутенера, — подвел итог услышанному Пахарь.
— Типа того.
— У него ведь студия своя, — внимательно посмотрел на собеседника Пахарь.
— Ну да. Типа танцы. А на самом деле девок длинноногих отбирал.
— «Отбирал»? — с нажимом переспросил Пахарь.
— Так ведь исчез, — пожал плечами Шура. — Прикрыл свою лавочку и не появляется.
— Что же с ним такое могло случиться?
— Ничего хорошего.
