— Вы куда?
Сделал шаг навстречу Калмыкову, оказался за порогом и прикрыл за собой дверь, закрывая картину происходящего во дворе, но Калмыков уже успел увидеть расстеленные прямо на снегу черные пластиковые мешки, на которые какие-то люди складывали обуглившиеся кости.
— Я здесь, — сказал Калмыков и сделал неопределенный жест рукой, так что можно было понять, что он здесь живет.
Сержант посмотрел на две иномарки, на хорошо одетого Калмыкова и уже было проникся к собеседнику подобострастным уважением, но тут его взгляд зацепился за разорванную штанину калмыковских брюк. Перехватив взгляд сержанта, Калмыков засмеялся:
— Это моя собака! Злющая тварь!
Сержант представил, какая может быть собака у такого человека, как его явно небедный собеседник, отбросил, наконец, сомнения прочь, и сказал без заискивания, но вполне доброжелательно:
— Кто-то из ваших, из местных, тут кости нашел. Очень даже может быть, что человеческие.
— Где нашел?
— На месте пожара, — ответил сержант. — В подвале. Говорят, что хозяева этого дома исчезли. Может быть, это они. Сотрудники уже пошли по домам собирать сведения. К вам тоже зайдут, наверное.
— О! Я уезжаю в Москву! — улыбнулся Калмыков. — У меня дела! Все вопросы — позже!
Сержант пожал плечами, давая понять, что все это — не его забота. Калмыков развернулся и пошел к машине. С каждым шагом на его лице добавлялось веселости и в машину он сел уже почти счастливый.
Как там старуха говорила? Ты с ним скоро встретишься. Калмыков думал, что она смерть ему пророчит, а он с Тропаревым встретился иначе. Вот он, Тропарев, лежит на черном мешке. В виде косточек. Все совпало.
Глава 37
До коттеджа Богдана довез таксист-финн, которому Наталья по телефону рассказала, как их искать. Финн, которому подобные поездки были не в диковинку, достойно справился с возложенной на него миссией и не перепутал ни одного поворота. Когда их взорам среди стремительно поглощаемого темнотой леса открылся нарядный дом, Богдан восхищенно выдохнул:
— Елы-палы!
У дома стояла знакомая Богдану машина Натальи. Ошибки не было. Приехали.
Никто не вышел встречать Богдана. Он попросил водителя подождать и даже не забрал из багажника свою сумку, пошел к дому, заглядывая в окна, но по-прежнему никого не видел. Дом казался необитаемым, но когда Богдан поднялся на веранду, за стеклом двери он увидел Наталью. Она бросилась Богдану на шею, обняла, прижалась, и он внес ее в дом, осторожно переступив через порог. Здесь еще были люди, которых Богдан никогда прежде не видел: двухметрового роста парень, разглядывавший Богдана с ревнивым прищуром, девушка и рядом с девушкой — маленький мальчишка, который доверчиво прижимался к ней. Она притягивала взор, как знаменитость, рядом с которой неожиданно для себя оказался скромный обыватель, и Богдан смотрел на нее безотрывно, хотя Наталья его давно теребила.
— А? — очнулся, наконец, Богдан и перевел взгляд на Наталью.
Он сильно изменился с тех самых пор, когда они виделись в последний раз: похудел, осунулся, был не брит и смотрел как-то непривычно. Таким взглядом обычно устанавливают дистанцию с незнакомым человеком, чтобы все было строго по делу и никакого панибратства.
— Наконец-то! — сказала Наталья, не замечая этого его странного взгляда.
— Ты готова? — спросил Богдан.
— К чему?
— Ехать. Такси ждет.
Наталья растерялась.
— Прямо сейчас? — спросила она, будто никак не могла поверить, что такое возможно.
— Ну конечно! — ответил Богдан.
И снова он смотрел на Люду.
— Никто никуда не поедет, — сказал двухметровый.
Богдан перевел взгляд на него. Кажется, он воспринял слова двухметрового как несусветную чушь.
— Может, действительно завтра? — неуверенно предложила Наталья.
— Ты хочешь, чтобы я остался здесь ночевать? — неприятно удивился Богдан.
Он опять смотрел на Люду. Она притягивала его взгляд, как магнит.
Услышав о близкой ночи, Наталья дрогнула. Ей вспомнились пережитые страхи, и она не хотела испытать что-нибудь подобное снова.
— Да! Едем! — сказала решительно.
— Никто никуда не поедет, — повторил двухметровый.
Повернулся к Люде и распорядился:
— Поднимитесь с ребенком наверх!
Люда послушно направилась вверх по лестнице, увлекая за собой Дыр-Быр-Тыра. Наталья растерянно смотрела им вслед.
— Где твои вещи? — спросил у нее Богдан.
— Здесь, — сказала Наталья. — В этой вот комнате.
— Собирайся! Поехали!
Богдан шагнул к двери, на которую указала Наталья, но двухметровый его перехватил, приподнял над полом легко, как пушинку, швырнул на каменную облицовку камина.
— Все остаются в доме! — сказал двухметровый голосом, не допускающим возражений. — Распоряжение Алексея Ивановича! Никто никуда не уезжает!
Лежащий на полу Богдан поднял голову и увидел пистолет в руке своего обидчика.
* * *
Ужинали за общим столом в гостиной второго этажа. Было темно. Гостиная освещалась огнем камина и одинокой свечой, поставленной на краю стола. Свет в гостиной запретил зажигать Михаил. Все молчали и сосредоточенно смотрели в свои тарелки, словно говорить им было не о чем. Богдан бросал быстрые осторожные взгляды на Люду, которая сидела напротив, и видел склоненную голову и аккуратный светлый пробор, белеющий ровно посередине головы. Богдану было не по себе. Он испытывал чувство, будто попал на чьи-то поминки и, в конце концов, не выдержал.
— А тут холодно, как оказалось. В Москве теплее градусов на пятнадцать, — сказал Богдан и сам обнаружил, как неестественно звучит голос.
Никто ему не ответил и даже на него не посмотрел, кроме мальчишки, сидящего рядом с Людой. Дыр-Быр-Тыр поднял на него глаза и смотрел, не мигая. В этом было что-то неприятное. Богдан взял бутылку с водкой и налил в хрустальный стакан.
— Кому водочки? — спросил он.
Опять никто не ответил. Богдан с хмурым видом выпил водку, поставил стакан, поднял глаза, увидел, что мальчишка по-прежнему разглядывает его, не мигая, и вдруг закашлялся. Он кашлял, пламя свечи колыхнулось, тени метались по стенам, а все сидели молча, опустив глаза, будто всем было из-за чего-то неловко. Откашлявшись, Богдан решился посмотреть на мальчишку. А тот вдруг запрокинул голову и залился дурным смехом, от которого у Богдана побежали по коже мурашки.
* * *
Пулевые отверстия в оконном стекле были заклеены скотчем. Квадратики клейкой ленты едва угадывались на фоне звездного неба.
