Слова сами сорвались с губ, но принц даже не поморщился.
— Помоги встать. Нога не слушается. И рука тоже.
Упрашивать не пришлось. Ирвин поднял друга на руки и понес к кровати.
— Нет, нет. — Дарнелл вяло воспротивился этому. — Я не доделал…
— Лежи. Лучше — смирно!
Ирвин положил принца поверх одеяла, поправил подушку, хотя она и без его манипуляций неплохо лежала в изголовье кровати, но надо было чем-то себя занять, чтобы скрыть нервную дрожь. Умом Ирвин понимал, что каким бы образом ни родился его друг, это ничего не меняет в их отношениях, но… Произошедшее казалось страшным, странным, непонятным. Больше всего ему хотелось бы, чтобы он сам смог снять с Дарнелла чары, но, кажется, это было невозможно.
— Тогда принеси сюда. Мне там только расписаться осталось и печать поставить.
Чудной он. Ему грозит гибель, а он о каких-то бумажках думает. Ладно, пусть ставит свою дурацкую печать и забывает о ерунде. Ирвин вернулся к столу и сгреб листы в кучу. Любое занятие сейчас, в принципе, на пользу, так что пусть хоть историю королевства от руки переписывает, лишь бы не думал о дурном.
Невольно Ирвин взглянул на верхний, исписанный убористым почерком лист бумаги, и сердце его екнуло. Там стояло его имя. Не спрашивая разрешения, Ирвин пробежал глазами по строчкам. Чем дальше он читал, тем сильнее сердился.
Это был не тот стандартный документ, коими принца порой заваливали, чтобы не расслаблялся, это было письмо отцу, королю Бастиану. В нем Дарнелл просил родителя в случае печального исхода не бросать оруженосца на произвол судьбы, дать ему хотя бы самый скромный титул и найти какое-нибудь занятие. Ирвин выпрямился и, не оборачиваясь, напряженно спросил:
— Дар, что это?
Принц немного приподнялся на подушке:
— Я думал, ты уже прочитал. Просто я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Вряд ли ты кому-то еще подойдешь как оруженосец, уж прости… Что ты делаешь?
Поздно. Ирвин с треском разорвал письмо и нервно смял бумагу.
— Ты дурак! Как тебе в голову могло такое прийти? Кто тебе разрешил умирать?!
— Я понимаю твои эмоции, но и ты меня пойми. Мне было очень тяжело писать, и во второй раз я вряд ли решусь на это. — Вздохнув, Дарнелл положил руку на глаза, как будто даже мягкий свет причинял ему страдания. — Случиться может что угодно, и я должен быть уверен, что обеспечил тебе хорошее стабильное будущее.
Обрывки письма, как хлопья снега, опустились на пол.
— Если бы ты был здоров, я бы тебе вмазал, — честно признался Ирвин.
Принц невесело хмыкнул:
— Как хорошо, что я нездоров.
— Дошутишься у меня, — проворчал Ирвин, усаживаясь на край кровати. — Я все думаю, как тебе помочь, а ты завещания пишешь, писатель. Давай попробуем обратиться к магии? Ты же имеешь навыки целителя, а я могу развеивать колдовство. Соглашайся, что ты теряешь?
Дарнелл отвернулся.
— Это не болезнь, чтобы ее можно было исцелить.
— Ну так я могу попробовать…
— Нет. Это не злые чары, не проклятие. Считай, что у старого волшебства истек срок годности, вот и все.
Едва он договорил, Ирвин крепко сдавил ему руку. Дарнелл даже не поморщился, словно больше не мог чувствовать боль в онемевшей конечности. А вот сердце Ирвина разрывалось от боли.
— Я постараюсь! Я не смогу жить без тебя! Попробуем, давай же! Позови меня!
— Нет.
— Заладил «нет-нет», позови меня!
Принц закрыл глаза и промолчал. А ведь только и надо было — придать Ирвину вид клинка и попробовать, всего лишь проверить, поможет или нет. Одна царапинка, одна магическая вспышка. Это же совсем несложно…
Ирвин упал ему на грудь, будто вмиг ослабел от отупляющего бессилия и страха, и крепко обнял.
— Позови. Ну позови…
— Ирвин, не плачь.
— И не думал даже. Очень надо…
Оруженосец со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, резко сел и, демонстративно повернувшись к принцу спиной, затеребил свою красную косу. Шмыгнул украдкой носом.
— Но у тебя же с этой… с Полиной… любовь? Да? — спросил он после затянувшейся паузы.
— Мы влюблены друг в друга, сегодня леди Полина призналась мне в своих чувствах, — не стал спорить Дарнелл. — Но настоящая ли это любовь? Не мимолетное ли увлечение? Я не ощущаю в себе изменений, совсем никаких, но знаю, что Полина мне не солгала. Она говорила искренне.
«Это хорошо», — подумал Ирвин. Если не он, пусть эта девушка спасет принца, ведь что бы Ирвин про нее ни думал, на охотницу за положением в обществе и богатством она не похожа. Древние чары такие сложные, в них много таких мелких нюансов, и если Дарнеллу суждено исцелиться любовью, то пусть любят друг друга открыто. Ирвин готов на все, на любые уступки. Лишь бы все закончилось хорошо.
— Знаешь, в чем твоя беда? Тебе не с чем сравнивать. Ты раньше ни в кого не влюблялся и вообще за девочками не бегал. То с книжками, то со зверьем возился.
— А ты в этом сам разбираешься?
Ирвин фыркнул, давая понять, что разговор стал ему неприятен.
— Побольше некоторых.
— Ну ладно. — Дарнелл снова закрыл глаза. — Погаси, пожалуйста, свет. Спать хочу. Устал, будто камни весь день таскал.
Ирвин потушил огонь, не удержался и перед уходом заботливо накинул на принца плед, но Дарнелл уже заснул. Принца спасет искренняя взаимная любовь, так сказала королева, а той так сказала подземная эльфийка. Что ж, Ирвин готов был признать, что после Гвендолин Полина была самым искренним человеком из тех, кого он знал.
Ну, интеллигенция, твой выход!
Полина Покровская, иномирянка
Я храбрилась и всячески сопротивлялась, но Клодия все-таки уговорила меня выпить перед сном какой-то успокаивающий отвар, и благодаря массажу, расслабляющему мышцы после упорной тренировки, мне удалось вырубиться в считаные минуты. Даже не видела, как и кто меня охранял. Наутро узнала, что Марко все время был со мной рядом, а Ирвин и Дарнелл дежурили в пустой комнате напротив, чтобы защитить, когда поднимется тревога. Но, судя по тому, что я проснулась живой, обошлось без этого. Кроме того, снов я не видела, поэтому проснулась бодрой и со светлой головой. Правда, вид сонного Марко в кресле, всю ночь проторчавшего в моей комнате, огорчил. И мальчика было жалко, и напоминание об опасности не способствовало укреплению боевого духа.
Бетни не напала на меня, потому что не посчитала серьезной угрозой или потому что мы зря на нее наговаривали?
От волнения кусок в горло не лез, так что завтрак я закончила в рекордные сроки, и тут даже увещевания главной горничной не помогли. То ли она обиделась, то ли поняла, как я напряжена, но все же перестала ворчать и ни слова не сказала, когда я заявила, что испытание буду проходить в своей иномирской одежде. Ничего не должно путаться, сдавливать и мешать. И пусть только кто-то попробует меня осудить! Не каждому приходилось биться на мечах за того, кто тебе дорог, не умея при этом владеть оружием. Если я проиграю, Дарнеллу придется жениться на Бетни, тогда он окаменеет навсегда. А я не могу позволить себе потерять его — больно будет не только мне.
