Установились явно различимые числовые ассоциации, сохранявшиеся неизменными на протяжении Средних веков. Так что вполне естественно утверждение Амвросия, почти точно воспроизведенное Августином или Аквинским.
Самые постоянные из них выводятся из Писания, пифагореизма и астрологии. Одно из следствий Апокалипсиса заключалось в том, чтобы сделать астрологические выводы особенно сильными и распознаваемыми. В труде Климента значительную часть составляет астрологический фольклор, включающий часто цитируемое: «Вполне допустимо считать 12 месяцев годом Господа, ибо это число соответствует числу апостолов».
Руководствуясь теми же доводами, Викторин называл 24 старейших Откровения 24 ангелами дня и ночи и распределял семь «даров» Святого Духа среди семи небес. Возможно, именно этих ангелов имел в виду Данте, говоря о часах ночи как крылатых существах:
И ночь означила двумя шагами
В том месте, где мы были, свой подъем,
И даже третий поникал крылами
[7].
Еврейская аналогия создания мира как прототипа человеческой истории привела к обновленным исследованиям, связанным с продолжительностью мира. Мне говорили, что ортодоксальные евреи продолжают ожидать конец мира в 7000 году, по григорианскому году 3339.
Повторение во Втором послании Петра утверждения 19 псалма (стих 4) «У Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2 Петр., 3: 8) подтверждает, что промежуток равен длине года.
Никоим образом не изменяя установленной традиции выведения шести лет, Ириней и Лактанций (ок. 250 — ум. после 325) придерживались мнения, что мир просуществует 6000 лет и, благодаря Божьему промыслу, людям дарован дополнительный день еще в 1000 лет. Значит, завершая обещание, не выраженное явно в Ветхом Завете, Иисус Навин заставил солнце и луну остановиться на протяжении целого дня: «Стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аилонскою!» (Иис. Нав., 10: 13).
Соответственно, Ириней (Против ересей) и Лактанций (Божественные установления) сходились во мнении, что срок существования мира составит 6000 лет.
С другой стороны, данные астрологии указывают на семидневную (7000 лет) природу мира и воскресение Христа на восьмой день, день обрезания и первый день второй недели, указывая, что восьмой век бесконечен и безвременен, он увидит будущую славу. Таков вывод Климента, Викторина и Василия.
Ни одно из приведенных утверждений не удовлетворяет полностью, поскольку Отдых является универсалией, применяемой к Субботе и Обновлению на восьмой день.
Как 7, так и 8 являлись, вследствие этого, символами Последней славы. Августину оставалось лишь решить дилемму. Он не сомневался, что создание мира за шесть дней предвещает шесть земных лет. Седьмой день, день отдыха, символизирует кульминационный Вечный Покой. Однако не было никакого вечера седьмого дня! Восьмой день символизирует возвращение к начальной жизни, не отнятое, но вечное.
Иначе говоря, седьмой и восьмой века являются и духовными, и безвременными, однако оба используются для обозначения завершающего характера Последнего Века. Седьмой день означал отдых святых, духовно вытекавший из шестого земного века. Как шестой, так и седьмой дни венчались Судным днем и Вечным Возрождением на восьмой.
Именно Августин расставил все точки над «i», способствуя одобрению числового символизма. Он отличался высоким интеллектом, широтой познания, обучался сложностям манихейской теологии, привнес в ее изучение значительную долю интеллектуальной любознательности и аналитическую философию, чего не смогли сделать предшествующие ему христианские авторы.
Как философ, он видел в числе образ абсолютного, поскольку писал, что «зависимость чисел не может быть отвергнута или изменена, равно как никакое насилие над природой не может помешать числу, которое приходит после единицы в результате ее удвоения».
Снова, «рассуждая теперь о Науке чисел, становится ясным даже самому недалекому уму, что она не была создана человеком, но открыта благодаря исследованию… Никто не в силах определить ради собственного удовлетворения, что 3 х 3 не 9, равно как не вывести квадрат или троичность трех.» (О христианском учении).
Следовательно, в ходе исследования человек способен обнаружить тайны, скрытые Господом в Священном Писании. Соответственно, трактовка Августином шести дней создания привела его к расширенному заключению по поводу математически совершенных чисел, объясняющих, что «мы не должны относиться с презрением к науке чисел, которая во многих частях Священного Писания оказывает существенную помощь скрупулезному интерпретатору. Не стоит говорить о том, что она числится среди похвал Господу, «ты определил все числом, мерой и весом» (Град божий).
Использование Господом числа далее обнаруживается у пророка Исайи (11: 26) и у Матфея («У вас же и волосы на голове все сочтены» — Мф., 10: 30).
Господь же знает все числа, ибо «разумение Его бесконечно». Поскольку все в Священном Писании устроено в буквальном и мистическом смысле, даже небесное учение ценно в учении, «наука разума и чисел».
Августин готов принять пророчества Сивиллы, Гермеса, Орфея и любого земного поэта, чтобы способствовать небесной вере. Следовательно, в том, что касается числа, Гермес главенствует и напоминает, что сам Платон видел Господа устроившим мир по числовому признаку.
Повсюду встречается подтверждение, что Августин очарован свойствами числа. Разоблачительный абзац связан с его трактовкой седьмого дня, он замечает, что большее можно сказать о совершенстве числа 7. В данной книге я уже писал об этом достаточно подробно, боюсь, воспользуюсь возможностью обсуждения моего поверхностного научного знания, что, скорее, глупо и не несет пользы.
Несмотря на подобные рассуждения, ему вовсе не помешало объяснить, что 7 состоит из первого четного и первого нечетного чисел и является символом всех чисел. Вот почему 7 означает «совершенная законченность».
Фактически труды Августина — всеобъемлющие источники для получения информации, связанные с неопифагорейской числовой теорией, и он не упускает некоторые возможности обсуждения науки. В своих комментариях, посвященных Иоанну, он не видит единичных числовых отсылок, даже на часы дня или «проплыв около двадцати пяти или тридцати стадий» (Ин., 6: 19).
Он настаивает на символической природе священных чисел, задавая вопрос: почему в других отношениях ковчег имел столь точные размеры или почему они не были отмечены, пока «не началось благочестивое изучение Писания будущими поколениями»?
Мифу о потопе было суждено стать значимой частью христианской теологии, поскольку он рассматривался как прототип спасения человека с помощью христианства. В рассказе о потопе говорится, что человек был спасен деревом (Крестом) и водой (Крещением).
Августин особое внимание уделяет интерпретации всей истории, начало которой здесь воспроизведено как пример его удивительного мастерства, в равной степени как и всесторонний обзор методики средневековой экзегезы, толкования текста Библии, связанного с числом.
