Журналист: Проследят ли когда-нибудь историки науки за деятельностью ваших студентов, как это было со студентами Резерфорда, Нильса Бора и Ферми?
Фейнман: Сомневаюсь. Я постоянно разочаровываюсь в своих студентах. Я не тот учитель, который знает, что делает.
Журналист: Но вы можете проследить за своим влиянием другим способом, скажем, влиянием на вас Ганса Бете или Джона Уилера?..
Фейнман: Конечно. Но я не знаю, каково мое влияние. Возможно, это мой характер — не знаю. Я не психолог и не социолог, я не понимаю людей, даже себя. Вы спросите, как этот парень учит, что его оправдывает, если он сам не знает, что делает? Так или иначе, я люблю учить. Мне нравится обдумывать новые способы взгляда на вехци — объяснять, делать их более понятными; правда, возможно, я не делаю их понятнее. Возможно, то, что я делаю, просто развлекает меня.
Я научился жить, не зная чего-то. Я не уверен, что добился успеха, но как я уже говорил раньше, что касается науки, я отдаю себе отчет в своем незнании. И меня восхищает необъятность мира!
Журналист: Когда вы вернулись в офис, вы приостановили обсуждение лекции по поводу цветного зрения. Это достаточно далеко от фундаментальной физики, не так ли? Не скажет ли вам физиолог, что вы «вторглись на чужую территорию»?
Фейнман: Физиология? Разве это физиология? Дайте мне немного времени, и я прочту лекцию о чем-нибудь из физиологии. Мне доставляет удовольствие ее изучать и узнавать в ней разные вещи — я вам могу гарантировать, что это будет интересно. Я ничего не знаю, но я твердо знаю, как любое явление становится интересным, если начинаешь изучать его достаточно глубоко.
Мой сын думает так же, хотя круг его интересов гораздо шире моего в его возрасте. Он интересуется магией, компьютерным программированием, ранней историей церкви, топологией — о, ему потребуется жуткое количество времени — ведь существует столько интересных вещей. Мы любим сидеть и беседовать о том, насколько другими оказываются вещи и явления по сравнению с тем, что мы от них ожидаем; например, мы сажаем космический корабль «Викинг» на Марс и пытаемся придумать, как найти жизнь на Марсе. Да, сын во многом похож на меня, по крайней мере я передал ему по наследству эту идею — все, что интересно одному человеку, будет интересно и другому.
Естественно, я не знаю, хороша эта мысль или нет… Вы поняли меня?
10. Наука ослепляющей дикости: некоторые замечания по поводу науки, псевдонауки и рекомендации, как не дать себя одурачить
Выступление на церемонии вручения дипломов в Калтехе в 1974 году.
Вопрос: Зачем Фейнману понадобилось рассказывать выпускникам университета о знахарях, экстрасенсах, племенах островов Южных морей, о волшебной силе рога носорога или масла «Вессон»?
Ответ: Все это примеры, которые хитроумный Фейнман использует, чтобы убедить заканчивающих обучение выпускников, что честность в науке вознаграждает больше, чем слава и временные успехи в жизни. В своей речи, обращенной к выпускникам Калтеха 1974 года, Фейнман преподносит им урок научной честности вопреки нажиму высших слоев общества и сердитым взглядам банковских структур.
Средневековье изобиловало суевериями и глупейшими идеями, например, что кусочек рога носорога повышает потенцию. (А вот и другая нелепая идея средних веков — следует носить обвислые свободные головные уборы.) В эти же времена был разработан метод отбора стоящих идей — нужно было на практике убедиться, работает ли данное положение, и если не работает — отбросить. Этот метод, безусловно, оказался системообразующим в науке. Он разработан достаточно хорошо. Правда, трудно понять, как и в наши дни процветают колдуны и знахари, когда ничто из их предсказаний реально не работает или сбывается очень-очень редко.
Но даже сегодня я знаю немало людей, которые рано или поздно рассказывают о «летающих тарелках», астрологии или некоторых формах сознательно распространяемого мистицизма, о новых видах информации, экстрасенсах и тому подобном.
Большинство людей верят в разные странные вещи, которые я решил подвергнуть исследованию. Мое любопытство к изучению фактов привело к трудностям, когда я обнаружил, сколько всякого «хлама», о котором можно говорить, я не могу включить в свое выступление. Я был ошеломлен. Во-первых, я начал с изучения различных идей и опыта мистицизма. Сначала я забирался в изолированные резервуары (там было темно и тихо, и вы покачивались на воде, насыщенной английской солью) и провел много часов в галлюцинациях, так что теперь у меня имеется кое-какой опыт на этот счет. Потом я поехал в Эсален, где процветают мистические верования. (Это абсолютно своеобразное место — советую вам там побывать.) Я просто обалдел — никогда не предполагал, как много всякой всячины там намешано.
Я сидел, например, в теплом бассейне, там были еще парень с девушкой. И он заявляет девушке: «Я учусь массажу, и мне интересно попрактиковаться на тебе». Девушка согласилась, забралась на стол, и он начал путешествие по ее ступне, поглаживая ее большой палец и постукивая ступню вокруг. Затем он повернулся к другой девушке, очевидно, инструктору, и произнес: «Я чувствую что-то вроде впадины. Это гипофиз?» Она ответила: «Нет, это не то». Я не выдержал: «Вы чертовски далеко от гипофиза, молодой человек». Они уставились на меня — я натянул свое покрывало, — и инструктор проговорила: «Это рефлексотерапия». Я закрыл глаза и погрузился в медитацию.
Этот эпизод выбил меня из колеи. Я познакомился также с экстрасенсорным восприятием и парапсихологическими явлениями; последним «сдвинутым» был Ури Геллер — человек, который, как считалось, умел сгибать ключи, потирая их пальцем. По его приглашению я зашел к нему в номер отеля — он должен был демонстрировать чтение мыслей и сгибание ключей. Он безуспешно пытался прочитать мои мысли; думаю, никто не сможет прочитать мои мысли. Мой сын держал ключ, Геллер потер его, но ничего не произошло. Тогда он сказал, что работает лучше под водой; можете себе представить эту картину, когда все мы стояли в бассейне, ключи покрывала вода, и он потирал их пальцем. Ничего не произошло. Я так и не смог исследовать это явление.
Потом я начал думать, что бы еще такое проверить? (И тогда я подумал о колдунах и о том, как легко доказать, что их предсказания не работают.) Я нашел вещи, в которые верят многие люди — например, мы имеем некоторое представление об образовании. Есть большие школы, которые учат методикам чтения или математике или еще чему-то, но если присмотреться повнимательнее, вы заметите неполадки с методами или все возрастающие трудности с чтением, несмотря на то что эти же самые люди участвуют в совершенствовании методик. Их методики не работают, подобно средствам знахарей и колдунов. Вглядитесь в их систему — почему они думают, что их методы должны работать? Другой пример — как быть с преступниками? Тут мы нисколько не продвинулись вперед: много теорий — и никакого прогресса — мы не можем уменьшить количество преступлений с помощью метода, которым пользуемся в борьбе с преступностью.
Эти вопросы выглядят вполне научными. Мы их изучаем. Я думаю, что на обычных людей, наделенных здравым смыслом, наводит страх псевдонаука. Это может быть учительница с разумными идеями относительно обучения учеников чтению, которая подвергается нападкам со стороны школьного начальства, предписывающего делать это по-другому. Возможно, они даже убедят ее и в том, что ее методика никуда не годится. Это могут быть родители нерадивых учеников, которые после бесплодных занятий с ними станут корить себя за то, что не послушались экспертов, рекомендовавших им «правильные вещи».
