Стиль работы Э. Резерфорда с молодыми исследователями был несколько иным. У него было правилом, чтобы раз в год начинающий ученый давал письменный отчет о проделанной работе, которая затем возвращалась с резолюцией Резерфорда. Кроме того, создатель теории атомного ядра раз или два раза в год, почти всегда без предупреждения посещал каждого на рабочем месте. Он сначала осматривал приборы, а затем садился на табурет и засыпал вопросами: «Что именно Вы делаете? Как? Почему?». В конечном итоге это быстро переходило к требованию: «Ну, а теперь посмотрим результаты». Несколькими точными и ясными вопросами Резерфорд сразу же проникал в сущность вещей и явлений, намного глубже представлений его учеников о проблеме, и умел стимулировать мысль для дальнейшего поиска. Он был, – по мнению его ученика С. Дэвонса, – прекрасным учителем, а не критиком, и результаты его бескомпромиссного, но дружеского опроса, несомненно, оказывали благотворное воздействие. Резерфорд считал, что начинающему ученому не следует давать технически трудную задачу. Для начинающего работника, даже если он и талантлив, нужен успех, не то может произойти необоснованное разочарование в своих силах. Если у ученика есть успех, то надо его справедливо оценить и отметить.
Резерфорд, как учитель, старался выявить у своих учеников творческую индивидуальность, самостоятельность мышления, инициативу. И делал все возможное, чтобы эти цели претворить в жизнь. Выступая в Лондонском королевском обществе 17 мая 1966 г. с воспоминаниями о Резерфорде, академик П. Л. Капица вспомнил такой пример. Однажды он как-то сказал Резерфорду: «У нас работает Х., он работает над безнадежной идеей и напрасно тратит время, приборы и прочее». «Я знаю, – ответил Резерфорд, – что он работает над безнадежной проблемой, но зато эта проблема его собственная и если его работа у него и не выйдет, то она научит его самостоятельно мыслить и приведет к другой проблеме, которая уже будет иметь экспериментальное значение». Так оно потом и оказалось.
Крупный ученый всегда оказывает огромное влияние на своих учеников. В этом убеждается каждый, кто имеет счастье общаться с таким ученым. Учитель, как правило, все свои знания и опыт бескорыстно передает последователям, учит их проникать в скрытую сущность изучаемых вещей и явлений природы.
Так поступал известный советский физик, академик, бывший президент Академии наук СССР Сергей Иванович Вавилов (1891–1951), воспитавший целый ряд известных сегодня ученых. Среди них П. А. Черенков, И. М. Франк, Е. М. Брумберг, А. Н. Севченко, С. Н. Вернов, Н. А. Толстой и многие другие.
Сергей Иванович использовал разные методы передачи своих богатых знаний ученикам и сотрудникам. Одним из важных методов были регулярные коллоквиумы, посвященные общим вопросам физики или специальным вопросам люминесценции. Они проводились с большим мастерством. Особенное значение имели подробные заключения, которые делал ученый по окончании докладов. Они выясняли для слушателей, а иногда и для самого докладчика, достоверность и ценность сообщаемых результатов. Нередко значение доложенного представлялось после выступления С. И. Вавилова в совершенно ином свете.
Однако он не довольствовался общением с научными сотрудниками только на коллоквиумах. Личные беседы с сотрудниками, непосредственный контакт с ними в лабораторной обстановке составляли важнейшую сторону руководства С. И. Вавилова. Предметом беседы были и темы новых работ, и соображения о методике проведения эксперимента, и подробные и всесторонние обсуждения проведенных исследований.
С. И. Вавилов умел ставить задачу широко, если сотрудник был изобретателен и мог сам найти пути к конкретному решению, и предлагал сделать частный опыт с указанием мельчайших деталей, если сотрудник был начинающим или безынициативным работником.
Характерно, что каждый новый проект, каждую новую идею он обычно подвергал суровой критике и совершенно точно сообщал автору, кто и когда за последние тридцать или сорок лет пытался заниматься подобными вопросами, почему это не вышло тогда и отчего не выйдет сейчас, советовал сделать по-другому. Значительная часть задуманного после такой критики отвергалась раньше, чем сотрудник успевал бесполезно затратить на нее время.
Но если человек упорствовал и начинал исполнять задуманное, то Сергей Иванович не пользовался своими правами начальника. Он терпеливо выжидал, пока не случалось одно из двух: либо он, Вавилов, оказывался прав, что было чаще, либо прав был ученик. Во втором случае Сергей Иванович не только не проявлял недовольства, но наоборот заставлял сотрудника форсировать работу и доводить ее до конца.
Очень важно, чтобы молодежь до многого доходила сама, изменяя свои, пусть еще не лучшие, но самостоятельные решения. Это после первых неуверенных шагов даст возможность молодым ученым почувствовать свою силу, свои способности, хоть с трудом, но уже самостоятельно шагать в науке. Поэтому опытные учителя дают им задачи не с очевидным ответом, а такие, которые требовали бы серьезных размышлений, коренного изменения и усовершенствования методики работы и глубокого самостоятельного анализа. Особенно это относится к темам кандидатских диссертаций. Этим принципам всегда следовали известные русские и советские ученые.
Павел Карлович Штернберг (1865–1920), занимаясь на первом курсе математического отделения физико-математического факультета Московского университета, стал посещать Московскую обсерваторию по разрешению известного русского ученого, профессора астрономии Федора Александровича Бредихина (1831–1904).
Федор Александрович, как правило, давал инструмент и предоставлял будущего астронома самому себе, но не упуская его из своего поля зрения. Такой подход он мотивировал тем, что кто любит науку и обладает способностями, преодолеет все встречающиеся затруднения и выберется на дорогу; иначе научный пыл у начинающего остынет и он примется за дело, которое ближе подходит к его натуре. Это нежелание насиловать свободу человека и сознание, т. к. искусственными мерами нельзя заставить его приобрести знания, резко сказывалось на переходных экзаменах.
Н. П. Дубинин в своей книге «Вечное движение» вспоминает, что он с величайшим интересом много раз перечитывал статью своего учителя С. С. Четверикова «Некоторые моменты эволюции с точки зрения современной генетики». Однако рассмотрение вопроса о роли изоляции вызвало у него чувство неудовлетворенности. Вопрос явно не решался с позиций теории учителя, на экзамене Н. П. Дубинину среди прочих пришлось отвечать и на него. Экзамен превратился в научный диспут. Сергей Сергеевич Четвериков (1880–1959) вначале спорил, потом стал внимательно слушать, а под конец сказал: «Не уверен, Дубинин, что вы правы, однако, пожалуй, здесь что-то есть. Займитесь этим вопросом». И за мотивированное научное несогласие с ним поставил Дубинину отличную оценку.
Молодому ученому следует постоянно работать над собой, формировать свое общественное сознание, высокие моральные качества. Сегодня, когда научный поиск стал трудом коллективным, успех во многом определяется умением жить среди людей, а это также сложная наука, которую, кстати, постигают только в трудовом коллективе.
Понятно, что молодой талант во многих научных сообществах оберегают, растят. Но, выросши в тепличных условиях, вряд ли он начнет отдавать свои знания, умения и навыки другим. Нужно учиться жить мыслями и заботами коллектива, овладевать навыками управления научным поиском, уметь вести людей за собой. Эти качества приходят с опытом и во многом их приобретение связано с воспитательной ролью ученых старшего возраста.
