Характерно, что сам Николай Иванович никогда не жаловался на утомление или усталость, хотя никогда не пользовался отпуском. Темпы его жизни и особенно темпы его научной работы в состоянии были выдержать только те, кто был подлинно предан науке.
Известный русский физиолог Иван Петрович Павлов (1849–1936) любил и уважал труд. И не случайно, что первый вопрос новому сотруднику, желавшему попасть в его лабораторию, выяснял работоспособность человека, его желание работать: «Сколько времени можете работать? Что может отвлечь? Семья? Жилищные трудности?» Главное для него – дело. И делу науки он посвятил всего себя без остатка. Так старался подходить Иван Петрович и к другим.
Настоящий ученый просто не мыслит себя без труда. Великий математик Христиан Гюйгенс, по запискам его современников, в свободное время занимался не математикой, а физикой. То, что для других было утомительным занятием, для него было развлечением, так как без работы полезного занятия он для себя не знал.
Леонард Эйлер обладал удивительной работоспособностью и колоссальной памятью на числа – помнил шесть первых степеней всех чисел до ста. Однажды за трое суток Эйлер произвел столько вычислений, что другим академикам пришлось бы трудиться несколько месяцев! Правда, от нечеловеческого напряжения на четвертые сутки Эйлер ослеп на один глаз, а к шестидесяти годам совсем утратил зрение. И еще целых пятнадцать лет, погруженный в вечный мрак, он диктовал свои математические выкладки сыну Ивану, академикам Николаю Ивановичу Фуссу (1735–1825), Степану Яковлевичу Румовскому (1734–1812), Михаилу Евсеевичу Головину (1756–1790).
До чего был талантлив один из родоначальников ядерной физики, датский ученый, Лауреат Нобелевской премии Нильс Бор, тем не менее он очень придирчиво, скрупулезно относился к каждой фразе. Исследователь стремился, «чтобы каждая фраза звучала именно так, как того желал Бор, – все это характерно для него», – писала Рут Мур о Нильсе Боре. Ни одна его статья не увидела света без такой же упорной работы. Он очень хотел, чтобы каждое его слово было точным – как для сегодняшнего дня, так и для будущего. И это было уже не только трудолюбием, но и большой культурой в работе.
Вступающим в науку необходимо запомнить, что труд ученого требует максимального напряжения и сосредоточения всех умственных и физических сил, постоянной и упорной работы над собою. Труд ученого не легче труда сталевара или шахтера. Он также необходим для общества, как труд хлебороба или рабочего. Поэтому ученому нужно непрерывно, систематически трудиться над совершенствованием методов своей работы.
Однако одного трудолюбия мало. Необходимо быть любознательным. «Без любознательности, – писал Л. Ландау, – нормальное развитие человека, по-моему, немыслимо. Отсутствие этого драгоценного качества зримо при всяком столкновении с куцым интеллектом, со скучным старичком любого возраста». Не утратить великий дар детства – способность удивляться – очень долго – это тоже великое благо человека. К сожалению, не каждый им располагает. Тем более мы должны развивать эти качества уже со школьной скамьи.
Любознательность всегда граничит с увлеченностью. Ученый это и увлеченный человек, беспредельно преданный науке, энтузиаст своего дела. В связи с этим он всегда и везде поглощен своей работой, влюблен в нее. Трудно сказать, что, работая увлеченно, он отдыхает и что отдыхая – работает. Он всегда на боевом посту науки, если его что-то сильно не отвлекает.
Подтверждением этого является один из примеров жизни и деятельности И. В. Курчатова. По воспоминаниям Абрама Федоровича Иоффе (1880–1960), «Игорь Васильевич был беспредельно предан науке и жил ею. Почти систематически приходилось в полночь удалять его из лаборатории. Каждому молодому физику представлялась заманчивой посылка его в лучшие заграничные лаборатории, где можно познакомиться с новыми людьми, новыми методами научной работы. Двадцать научных сотрудников физико-технического института удалось направить за границу на сроки от полугода до двух лет. В течении нескольких лет такая возможность была и у Игоря Васильевича. Но он все откладывал ее осуществление: каждый раз, когда надо было выезжать, у него шел интересный эксперимент, который он предпочитал поездке».
В этом эпизоде очень хорошо показана одна из характерных черт современного ученого – увлеченность. Ведь именно увлеченный человек, как правило, делает одно и то же: или доказывает теоремы, или пишет картины, или сочиняет музыку и т. д. И трудно тогда сказать, что это – работоспособность или увлеченность? Пожалуй, и одно, и другое. Эти понятия в таком случае всегда взаимосвязаны. Увлеченный в чем-то ученый никогда не замечает бега циферблатной стрелки. И именно в этот период, когда он больше всего сосредоточен, больше всего увлечен, лучше всего проявляются его качества как ученого и как человека. Неувлеченным ученый быть не может.
Увлеченность научным творчеством никогда не знает преград. Когда летом 1896 года Мария Склодовская-Кюри (1867–1934) сдала экзамен, который давал ей право преподавания в высшей школе, необходимо было выбрать тему докторской диссертации.
Как раз в это время Антуан Анри Беккерель (1852–1908) открыл загадочные лучи урана, которые, однако, были еще не исследованы. Это и стало предметом работы Марии и ее мужа Пьера Кюри (1859–1906).
Не имея средств, супруги после долгих стараний наконец нашли лабораторию для своих опытов. Это был пустующий сарай на территории школы, в которой преподавал Пьер. Пол был земляной. Стеклянная крыша повреждена. Для отопления служила железная печь с проржавевшей трубой. Вентиляции не было. Зимой помещение едва прогревалось. Летом под стеклянной крышей было невыносимо жарко. Через щель в крыше на рабочие столы капала вода от дождя и снега.
Оба физика производили все работы собственноручно при помощи немыслимо примитивных средств.
Позднее, в 1903 г., когда Мария и Пьер Кюри были отмечены Нобелевской премией по физике за открытие радиоактивности, сарай стал местом паломничества как журналистов, так и ученых. Вильгельм Фридрих Оствальд (1853–1932), который через несколько лет после открытия радия осматривал эту «лабораторию», писал в автобиографии: «Это было нечто среднее между конюшней и подвалом для картофеля, и если бы я не увидел рабочих столов с химическими приборами, то подумал бы, что надо мной просто подшутили».
Но оказывается, что и этих качеств недостаточно. Необходимо любить избранную профессию и тогда работа превращается в нечто возвышенное и благородное. Вот почему для великих ученых исследование «белых пятен» природы и общественного развития является не простой работой, а настоящим наслаждением, чему они отдают весь жар души своей. Пожалуй тяжело найти такую область физики, которая не интересовала бы Льва Давыдовича Ландау, известного физика-теоретика. Однажды академику был задан вопрос: помогала ли разносторонность в его работе? На это Лев Давыдович ответил: «Нет, я не разносторонний, я, наоборот, узкий, – я просто физик-теоретик. По-настоящему меня интересуют только пока еще неизвестные явления природы. И все. Исследование их я не назвал бы работой. Это высокое наслаждение, удовольствие, огромная радость. Ни с чем не сравнимая».
