В случае предания, рассказанного Аполлодором в его «Мифологической библиотеке», «Тартесс» означает — «где-то далеко на западе». Царь Герион, охранявший своих коров, имел более чем странный вид: у него было три туловища, сросшихся в пояснице, три головы и шесть рук. Благодаря этому он мог справиться с любым из людей. Вызвав Геракла на поединок, Герион тем не менее погиб, ибо герой пронзил все его туловища одной стрелой.
Не являются ли три туловища Гериона напоминанием о трех вершинах гор Атлантиды? Или же число три имеет прямое отношение и к острову, на котором пасутся знаменитые коровы? Буквально его название (Эрифия) обозначает по-гречески «красный», что может быть связано с местоположением острова — там, где солнце заходит за горизонт, там, где мы видим вечернюю зарю (!).
[58] Однако так же зовут, согласно Аполлодору, одну из трех сестер-«гесперид» («вечерних» или, что то же самое, «западных»), дочерей древнейшей богини Никты (Ночи) — Эгла, Гесперетуза и Эрифия. Они живут в саду на дальнем западе, охраняя яблоки вечной молодости. Целью следующего, одиннадцатого странствия Геракла (и вновь на запад, к краю земли!) стали именно эти яблоки.
Об островах Гесперид говорил античный писатель Помпоний Мела (I в. н. э.), который в 10-й главе своего сочинения «О положении земли» упоминает о них следующим образом: «Против выжженной солнцем части побережья лежат острова, принадлежавшие, по рассказам, Гесперидам».
«Выжженная часть побережья» — берег к югу от Марокко, хотя, возможно, Мела имеет в виду все западные склоны Атласа (он особенно не заботился о точности географических описаний). Острова Гесперид упоминал и Плиний Старший.
Греческая мифология, правда, помещала «сад Гесперид» на северо-западе Африки, у подножия Атласа, однако причиной этого, вероятно, стало более позднее предание о том, что Геракл, дабы одолеть Атланта, показал ему голову Горгоны и превратил в гору Атлас. Если это предание действительно не является всего лишь сказкой о происхождении названия крупнейшей горы в известной грекам части Африки, то первоначально Геспериды могли быть связаны с чудесным архипелагом (или землей), находящимся где-то на западе, за Гибралтарским проливом.
К Атласу-Атланту, между прочим, имеет прямое отношение и гомеровский остров Огигия! Среди вероятных родителей нимфы Калипсо, жившей на нем, античные мифологи называют Атланта!
Можно сделать вывод, что все эти предания говорят об одном — о землях, лежащих в Атлантике, на которых побывали Геракл и, судя по Плутарху, его спутники. Несмотря на то что в рассказе Аполлодора речь идет о путешествии героя в одиночку на челне Гелиоса, мы знаем, что «постфактум» античные мифологи всегда наделяли его спутниками. Так что за десятым и одиннадцатым подвигами Геракла могла стоять память о странствиях к противолежащим берегам океана.
Согласно Аполлодору, по пути на остров Эрифия Геракл установил на берегах Гибралтарского пролива две каменные стелы — «Геракловы столпы», которые являются границами Африки и Европы. Однако они являются границами и средиземноморского мира — «ойкумены» ранних греков. За их пределами лежит другой мир, в котором смог побывать лишь один герой — Геракл…
Или Мелькарт?
Вспомним, Сулла ведет повествование от лица чужестранца, который надолго остановился именно в Карфагене, где ему удалось раскопать некие пергаменты, и т. д. В рассказе Плутарха Карфаген появляется неслучайно. Мы уже знаем, что именно финикийцы и их преемники карфагеняне совершали регулярные плавания в Атлантике. Мелькарт, бог-владыка знаменитого города Тира, являлся также покровителем мореплавания и путешествий. Греки с присущей им непринужденностью отождествили своего героя-полубога Геракла с богом Мелькартом, но позже это отождествление приняли и карфагеняне! Геракловы столпы именовались также Столпами Мелькарта, и их создатель был именно тем существом, которое далее всего проникло на запад.
Обратим внимание на еще одно проявление «финикийского следа» в рассказе Плутарха. Название «Огигия», видимо, означало «Древняя».
[59] Но Огигом, по одной из версий происхождения Фив (греческих, а не египетских), звали отца Кадма, основателя этого города. Между тем Фивы, несмотря на свое географическое местоположение (в Средней Греции), считались самым «восточным» из всех греческих городов. Кадм явился в Грецию из Финикии, ему приписывалось создание греческого алфавита (действительно возникшего из финикийского письма), археологически зафиксированы древние связи с финикийскими городами именно этого района Греции. Даже во время греко-персидских войн Фивы выступили в союзе с Ксерксом и сражались против эллинского ополчения. Не является ли «Огигия» финикийским названием?
Но тогда можно говорить о «доисторических» (с точки зрения греков, для которых все, что происходило до Троянской войны, имело легендарный характер) путешествиях финикийцев и об «исторических» путешествиях карфагенян на запад, во время которых, плывя на запад, они, благодаря Северо-экваториальному течению, склонялись к юго-западу и достигали огромного залива — Мексиканского! Именно их потомки могли оставить «семитические черты», которые неожиданно встречаются в изображениях некоторых мезоамериканских культур. Эти же поселенцы могли совершать и обратные трансатлантические путешествия, будучи выносимы Гольфстримом на острова архипелага, изображенного Плутархом и являвшегося остатками земель Атлантиды. Их плавание сдерживали мелкие, илистые от недавно опустившейся земли воды, и уже поэтому такие паломничества являлись испытанием.
Зато от Огигии, находившейся, разумеется, на совершенно иной широте, чем Мексиканский залив, однако к западу от Британских островов, некоторые из паломников могли возвращаться на свою «историческую родину». Таким образом, указание Плутарха на «широту Каспийского залива» нас не должно смущать. Повторяю: Геракл/Мелькарт или реальные финикийские путешественники оказывались на юго-западе (в Мезоамерике), плывя на запад. Точно так же они оказывались на северо-востоке (в Британии), плывя на восток. Плутарх не занимается выяснением широты земель, о которых рассказывает, зато он точен с точки зрения направления, в котором могли совершаться трансатлантические плавания. Примером такого отношения к географии могут быть римские «дорожники», в частности — знаменитые Певтингеровы таблицы, где ориентация по сторонам света принесена в жертву направлению движения (прямо, направо или налево) и продолжительности пути.
Остается одно «тонкое место» — расстояния, которые указывает Плутарх. Мексиканский залив удален от Британии куда дальше, чем сообщает нам Плутарх. Но, быть может, в данном случае и не следует ожидать от Суллы точных сведений? Во-первых, речь идет именно о возможности совершить такое путешествие. Во-вторых, «пять тысяч стадий от Огигии» в реальности оказываются для путешественников с Великой суши крайне длительным и тяжелым испытанием — едва ли паломники, оказавшиеся в «илистых водах», могли определить точную протяженность пути…
