Способность проявлять личную инициативу и деловую хватку Ордин-Нащокин называл промыслом. Умение мыслить самостоятельно он ставил очень высоко.
Лучше всякой силы промысл, дело в промысле, а не в том, что людей много; и много людей, да промышленника нет, так ничего не выйдет; вот швед всех соседних государей безлюднее, а промыслом над всеми верх берет; у него никто не смеет отнять воли у промышленника; половину рати продать да промышленника купить – и то будет выгоднее, -
писал он. И мысль, и стиль Петра Великого. Но вот сказано это задолго до него.
Ордин-Нащокин стал и первым государственным человеком в России, попытавшимся всерьез бороться со взяточничеством, кумовством и местничеством на службе, чем нажил себе, естественно, немало врагов.
Сохранилось несколько записок, поданных канцлером по этому поводу государю.
Не научились посольские дьяки при договорах на съездах государственные дела в высокой чести иметь, а на Москве живучи, бесстрашно мешают посольские дела в прибылях с четвертными и с кабацкими откупами, -
писал он царю. Или еще одно любопытное замечание, высказанное им:
У нас любят дело или ненавидят его, смотря не по делу, а по человеку, который его делает.
Сам Афанасий Ордин-Нащокин служил только государственному делу, и служил высокопрофессионально, не боясь учиться у других. Он первым из русских заметил, что «доброму не стыдно навыкать и со стороны, у чужих, даже у своих врагов». И в этом канцлер походил на Петра и его окружение. Вместе с тем безусловный западник, он всерьез задумывался, что следует заимствовать, а что нет, какие семена дадут всходы и полезные плоды, а какие прорастут на русской почве чертополохом.
Самостоятельный человек, Ордин-Нащокин сам принял решение и об отставке. Кажется, и здесь он стал первопроходцем, продемонстрировав своим поступком уважение к самому себе и к собственному делу. Когда в 1671 году ему приказали отправиться на новые переговоры с Польшей, в ходе которых он должен был нарушить договор, всего лишь за год до этого скрепленный его же собственной присягой, канцлер отказался исполнить поручение. В декабре 1671 года он подал в отставку, а уже в феврале 1672-го ушел в монастырь.
Трудно себе даже представить, что творилось на душе у Ордина-Нащокина в те два зимних месяца между его отставкой и пострижением в монахи.
Последней заботой инока Антония, бывшего русского канцлера, стала богадельня, устроенная им у себя на родине, в Пскове.
Зарождение протекционизма. Русский купец против западного коммерсанта
К XVII веку к религиозным и политическим проблемам в отношениях с Западом прибавились проблемы экономические. Уже в ту пору в России начался разговор о протекционизме. Русским купцам было сложно противостоять более опытным, богатым и сплоченным западным коммерсантам.
Русские дельцы, первыми рекомендовавшие после Смуты призвать на помощь иностранный капитал, довольно быстро, как только наметились признаки стабилизации и оживления рынка, стали сначала просить, а затем и настоятельно требовать у власти введения различных ограничений на деятельность в стране иностранных компаний. Уже в 1620 году, спустя всего несколько лет после воцарения Михаила, зафиксировано появление первой челобитной, где купцы жалуются на льготы, предоставленные иностранцам, поскольку те ставят русских в невыгодное положение.
При этом приводились многочисленные примеры злоупотреблений со стороны иностранных коммерсантов. Указывалось, скажем, на махинации голландцев с зерном. Будучи монополистами на европейском хлебном рынке, голландцы рассчитывали сделать Россию своим главным поставщиком. Это, вероятно, вполне устроило бы и русских, если бы голландцы не начали вывозить из страны зерно тайно, искусственно занижая на него цены и к тому же ловко обходя закон о царской монополии на торговлю этим продуктом.
Обращая внимание на плутни голландцев, русские купцы сообщали, что те рассылают по стране своих представителей и скупают зерно у частных лиц в обход царской казны. Эта информация многократно подтверждалась. Только в одной Вологде в 1629 году таможенники обнаружили 11 незаконных складов зерна, спрятанных голландцами по монастырским подворьям и частным дворам.
В данном случае информаторы заботились о царской монополии на торговлю зерном. Но другие моменты деятельности иностранных коммерсантов затрагивали интересы русских купцов уже непосредственно. Речь шла о розничной торговле (иностранцы начали теснить русских на их собственных рынках и ярмарках), о беспошлинной торговле между самими иностранцами на русской земле и о постоянном сговоре между ними. Используя свои корпоративные связи, они искусственно занижали цены на русские товары, а затем скупали их по дешевке. Подобные челобитные властям подавались в те годы регулярно, давление на власть нарастало.
Долгое время царь колебался, отвечая недовольным, что ограничительные меры могут негативно сказаться на внешних сношениях с Западом. В ответ купцы заявляли, что иностранцы все равно не уйдут из России, поскольку здешний бизнес для них весьма прибылен, и вообще нет ничего страшного, если голландцы и англичане вернутся туда, откуда начали свой путь в Россию, – на север, в Архангельск, причем исключительно для оптовой торговли.
К 1648 году нажим на власть достиг критической точки. К этому времени уже сложился мощный тройственный союз купечества, духовенства и служилых людей. Все они, пусть и по разным причинам, хотели одного и того же – ограничения иностранного присутствия в Москве и стране в целом.
Духовенство бомбардировало власть жалобами на деятельность протестантских храмов, расположенных в центре столицы по соседству с православными церквами. Эти храмы якобы отбирали паству у православных приходов. Московский средний класс жаловался на то, что иноземцы, пользуясь своим богатством, скупают в городе лучшие дома и земли. Нарастали протесты и в армии, где русские дворяне отказывались служить под началом иностранцев.
Все это происходило на фоне обострившейся экономической, политической и социальной ситуации. Шведские дипломаты в последние годы царствования Михаила Романова доносили, что «московский государственный строй непрочен и переворот в ближайшем будущем неизбежен». Русские источники это ощущение шведских дипломатов подтверждают. «Смятенье стало великое», – отмечали в это время летописцы.
В конце концов, чтобы снять напряжение, власти пришлось пойти навстречу купцам, служилым людям и духовенству. Было принято решение запретить иностранцам торговлю в розницу, торговлю между собой и торговлю на ярмарках. Исполнить главную просьбу – запретить проезд иностранных купцов в глубь страны – правительство не решилось. Это не только нарушило бы подписанные Москвой международные соглашения, но и нанесло бы удар по интересам царского двора, который уже был тесно связан с иностранцами совместным бизнесом.
Чтобы успокоить духовенство, власть приказала снести протестантские кирхи, расположенные в центре Москвы, и выстроить их на окраине. Несколько позже, в 1652 году, после очередного крупного пожара, удовлетворили и московский средний класс. С этого момента иностранцы уже не могли скупать земли и дома в центре города: на реке Яузе за Покровскими воротами начала строиться новая Немецкая слобода. Та самая, что стала затем первой школой жизни для Петра Великого. Останься слобода в центре города, на виду у всех, может, и не смог бы Петр столь спокойно и вольно осваивать западную азбуку.
