Понеже мы с особливым неудовольствием узнали, что с некоторого времени появляются различные сочинения, клонящиеся к немалому омрачению славы царя, его министров и вообще московского народа, и как мы не желаем и не можем допустить, чтоб в нашем королевстве и в провинциях распространялись неразумными и злостными людьми сочинения против столь великого монарха, нашего верного друга и брата, то сим строжайше повелеваем: иметь крепкий надзор, чтобы подобные сочинения, и в особенности некоторое описание, озаглавленное «Письмо знатного офицера к тайному советнику», нигде не раздавались и не выставлялись. Если бы таковые у кого-нибудь попались, то принимать владетеля за пасквилянта и строжайше взыскивать лично или на имуществе его, смотря по мере преступления. Впрочем же, все подобные скандалезные против царя сочинения сжигать через палача.
Эдикт подобного же содержания издало и саксонское правительство.
На этом Петр, однако, не остановился, и вскоре в Европе появился ответ Нейбегауэру – брошюра, написанная от имени некоего Симеона Петерсона, «Искреннее письмо знатного немецкого офицера», где автор старательно отвечает на клевету против России.
Нейбегауэр тут же нанес новый и весьма изобретательный удар, издав еще одно сочинение, причем автором снова значился Петерсон, но теперь уже якобы настоящий. Один Петерсон обличал другого Петерсона во лжи и присвоении чужого имени. Конечно, и русский и шведский Петерсоны были фантомами, продуктами тогдашних политических технологов, но дрались они на информационном поле всерьез.
Последним выстрелом в этой схватке стал основательный труд еще одного воспитателя царевича Алексея, барона Генриха Гюйссена, где он подробно описывал скандальную историю пребывания Нейбегауэра в России и объяснял все нападки на Петра и его политику обидой честолюбивого и нечистоплотного человека. Таким образом, на заключительном этапе пропагандистской битвы уже открыто схватились два известных барона. Если судить по откликам современников, поединок закончился вничью.
О том, что Петр внимательно следил за европейским общественным мнением, свидетельствуют многие факты. Нападки на Россию в Европе он отслеживал постоянно и при случае всякий раз наносил ответный пропагандистский удар. Я уже рассказывал о том, как царь, молниеносно среагировав на конфуз английской эскадры, уничтожившей баню, приказал придать анекдот огласке через западные газеты. Но это лишь малый эпизод пропагандистской войны, которую русские вели против своего главного политического противника на последнем этапе Северной войны – английского короля Георга.
Одна из подобных специальных операций осталась в истории под названием «войны мемориалов».
Дело в том, что запутанные феодальные обычаи престолонаследия приводили порой к удивительным парадоксам. После смерти королевы Анны в 1714 году престол в Великобритании занял 50-летний Георг, ганноверский немец, не знавший ни слова по-английски. В результате король общался со своими министрами на латыни. По приказу Петра русские дипломаты занялись публицистикой и начали активно распространять в Англии статьи-мемориалы или, иначе говоря, бэкграунды, посвященные жизни и деятельности короля Георга. Русские умело обыгрывали тот факт, что король и одновременно курфюрст Ганновера слишком часто использовал свое пребывание на английском престоле не в интересах британцев, а в интересах немцев.
Николай Молчанов в книге «Дипломатия Петра Первого» пишет:
Без всяких дипломатических экивоков английскому королю напомнили его собственные слова и действия. В целом получилась яркая картина грубого нарушения обязательств, явной лжи, очевидного подчинения политики Англии интересам ганноверской династии. Это великолепный образец политической публицистики тех времен, но отнюдь не документ дипломатического характера. Очевидно, так его и задумали.
Именно так. Петр шел на скандал целенаправленно и мечтал о том, чтобы он оказался громким, на всю Европу. Результаты превзошли все ожидания: пропагандистская операция получилась и эффектной, и эффективной. Чрезвычайное заседание английского кабинета министров приказало русскому послу немедленно покинуть Лондон, но Петр был доволен. В результате «войны мемориалов» репутации и политике Георга удалось нанести мощный удар. Позиция Англии оказалась еще более ослабленной, потому что Петр, вопреки ожиданиям Лондона, никак не отреагировал на высылку своего посла, а, напротив, заявил, что английские подданные могут и впредь свободно приезжать в Россию и торговать.
Слова «торговать с Россией» для англичан значили тогда очень много, и тут ганноверский курфюрст поделать ничего не мог. Многолетние расходы на содержание эскадры Норриса никак не оправдывала уничтоженная русская баня. А вот торговые пути в Россию приносили только выгоду. Общественное мнение в Англии все больше склонялось к тому, что с Россией враждовать невыгодно.
Удачно проведенная русскими пропагандистская акция по дискредитации короля Георга внесла свой вклад в достижение Ништадтского мира.
Размышления возле памятника
Еще в 1722 году Петр опубликовал Устав о наследии престола, отменявший старый обычай, согласно которому старший сын автоматически имел право занять трон. Отныне назначение наследника зависело лишь от воли «правительствующего государя». Петр, превыше всего ставивший государственные интересы, считал, что наследовать российский престол должен лучший. Все было бы неплохо, но достойного преемника около Петра не оказалось, к тому же смерть, как это часто случается, застала врасплох.
Император скончался 28 января 1725 года на 53-м году жизни, так и не назвав своего наследника. Жена незадолго до смерти императора запятнала себя супружеской изменой. Двоих сыновей Петр пережил. Помимо сына блудного, Алексея, был и маленький царевич Петр, рожденный от Екатерины, но умерший в трехлетнем возрасте. Дочерей Анну и Елизавету отец искренне любил, но никак не видел их в роли продолжателей своего дела. К внуку (сыну Алексея) император относился настороженно, боясь, что тот унаследовал характер слабовольного отца.
Получается, что у Петра оставалось только одно, но самое любимое его дитя – Петербург. Можно сказать, что именно этот город, устремленный на Запад, император и оставил России в качестве своего преемника.
Возле памятника Петру Великому размышляли многие – и те, кто им восхищался, и те, кто к реформатору относился критически. То, что Петр изменил страну и перенес ее одним стремительным рывком вперед, признают все. Ожесточенный спор идет о методах и цене реформ.
Князь Щербатов в своей известной записке «О повреждении нравов в России» считает Петровские реформы нужными, но чрезмерно радикальными. Резкий и насильственный отрыв от старых обычаев привел, с его точки зрения, к распущенности, а многие национальные ценности в ходе ускоренной европеизации были утеряны безвозвратно.
Еще жестче оценивала Петровскую эпоху княгиня Екатерина Дашкова, с 1783 по 1796 год директор Петербургской академии наук. Княгиня была убеждена, что Петр зря насаждал в стране «чуждые обычаи». Она настаивала:
