Что касается до внутренней работы в самой Польше, то программа категорически противилась преждевременному вооруженному восстанию, признавая необходимым сперва подготовить почву, как в самом Царстве, так и в западных губерниях империи, подкапывая постепенно русскую власть, возбуждая повсюду неудовольствие и смуты.
Активно использовали в своих целях польские агитаторы и оппозиционную русскую прессу. В «Колоколе» Герцена появилось подложное письмо, будто бы полученное великим князем Константином Николаевичем от русских офицеров, предупреждавших его, что в случае восстания в Польше армия откажется усмирять мятеж.
Милютин рассказывает, что, когда этот номер «Колокола» попал в руки к Константину Николаевичу, тот приказал прочесть подложное письмо каждому офицеру. Возмущение офицерства было столь яростным, что эффект от этой акции оказался для его организаторов отрицательным. Во всяком случае, когда восстание началось, поляки встретили в лице русских офицеров не просто противника, а противника до глубины души оскорбленного, а потому настроенного весьма решительно.
Что же касается самого «Колокола», полностью вставшего на сторону поляков, то для журнала такая позиция оказалась роковой – российский читатель от него просто отвернулся. Решительно и бесповоротно. Если до этого читатели Герцена боготворили, то теперь горячо ненавидели. И там, и тут перехлест эмоций очевиден. Сочувствие к полякам большинство читателей расценило как нелюбовь к России, а следовательно, как предательство. То, что родину можно любить и «по-герценовски», поняли и приняли очень немногие.
Программа польских заговорщиков в изложении Дмитрия Милютина включает в себя достаточно распространенные уже и в те времена пропагандистские и организационные методы подрывной работы. Очевидно, что речь шла о целенаправленном разжигании кризиса и поэтапном втягивании России в региональный конфликт. Полякам это давало шанс на обретение желанной независимости, а русским грозило срывом долгожданных либеральных реформ.
Поначалу планы подпольщиков исполнялись успешно, и ситуация для русских в Польше быстро менялась к худшему. На улицах Варшавы продолжались волнения, в костелах после богослужений прихожане распевали революционные гимны, а неумелые действия русских наместников (их сменилось в этот период несколько) лишь накаляли обстановку. Через год после начала беспорядков русские войска уже стояли лагерем на варшавских улицах и площадях, шли аресты, а патрули проводили обыски в поисках оружия. За короткий период армия конфисковала свыше семи тысяч ружей, не считая пистолетов, сабель и кинжалов. Польское подполье, думается, было не в обиде, поскольку все эти меры лишь разжигали страсти, готовя почву для вооруженного восстания.
В Петербурге это также понимали, но найти адекватное решение не смогли. Пытаясь в последний момент уйти от прямой конфронтации с поляками, Александр II решился наконец опереться на лучших своих помощников. Сначала из-за границы, где он отдыхал, вызвали Николая Милютина. Поначалу предполагалось, что именно ему будет доверено руководство Польшей, однако, к большому облегчению его друзей, назначение не состоялось. Великая княгиня Елена Павловна в одном из своих писем желала Милютину, чтобы его «…миновал опасный варшавский пост, который отнял бы его у России, без всякого шанса успеха во враждебной стране, язык, законы и стремление которой нужно еще изучить и которая долго еще будет обращать в жертвы тех русских, что будут посланы туда».
Позже, уже после подавления восстания, император все же настоял на том, чтобы Милютин занялся польскими делами, но и тогда Николай Алексеевич категорически отказался занимать какой-либо официальный пост, а лишь составил подробный план преобразований в Польше.
В конце концов царю пришлось прибегнуть к самому тяжелому кадровому оружию, имевшемуся в его распоряжении: наместником в Польшу он отправил брата Константина Николаевича. Ответом поляков на приезд известного либерала стало покушение. Выстрел прогремел на следующий же день после прибытия нового наместника в Варшаву, когда великий князь выходил из театра. К счастью, террорист был неточен: пуля, пройдя через эполету, лишь легко ранила Константина Николаевича в плечо. Бывший наместник генерал Лидерс (в него стреляли за неделю до этого) также остался жив, но пуля разбила ему челюсть.
Все эти события происходили летом 1862 года, а уже в январе 1863-го в Царстве Польском вовсю полыхало вооруженное восстание. Назначение Константина Николаевича запоздало.
Формальным поводом к восстанию послужило крайне неудачное решение русского правительства провести в Польше рекрутский набор не по жребию, а по именному призыву. Замысел этой по сути полицейской операции очевиден: изъять из польских городов хотя бы часть молодых смутьянов и отправить их от греха подальше в армию. Однако действовать столь грубо в уже накаленной до предела обстановке было ошибкой, которой и воспользовались лидеры польской оппозиции. Повод полякам русские и вправду дали превосходный, но, в принципе, он мог бы быть и иным – вопрос о восстании являлся делом решенным.
Обе противоборствующие стороны друг друга не жалели. Известен случай, когда восставшие сожгли заживо русских солдат, упорно оборонявшихся в одном из домов. С другой стороны, русская армия широко пользовалась полученным из Петербурга приказом судить мятежников, захваченных с оружием в руках, «сокращенным полевым военным судом» и приговоры приводить в исполнение немедленно.
Главные силы восставших русским войскам удалось разбить без особых проблем, а вот «зачистка местности» от подпольщиков продолжалась долго и завершилась только к маю 1864 года. Назвать эту новую победу над поляками славной, конечно, нельзя. Но нельзя не учитывать, что объективно для России и самого царя-реформатора подавление польского восстания было жизненно необходимо. Как верно заметил Александр II, на основе бунта «созидать что-либо невозможно».
Речь шла о жесткой встречной политической игре, когда каждая из сторон стремилась навязать противнику свою волю. Поляки начали первыми, попытавшись использовать сложную внутриполитическую российскую обстановку в своих целях, но потерпели неудачу и сами были принесены в жертву русской реформе.
Дипломатическое нашествие. Горчаков объясняется с Европой по поводу Польши
Очередной для России польский кризис снова стал делом не только внутренним, но и международным. Более того, он во многом изменил ситуацию в Европе, поскольку заставил русскую внешнюю политику срочно переориентироваться с Парижа на Берлин. Не говоря уже о том, что Александру II и его министру иностранных дел Александру Горчакову пришлось приложить немало усилий, чтобы отбить дипломатический поход на Россию, предпринятый в связи с польскими событиями Францией, Англией и Австрией.
Проблемы на международной арене нарастали для Петербурга параллельно с ухудшением ситуации в самой Польше. Венский двор поначалу не без удовлетворения просто наблюдал за трудностями, возникшими у русских в Польше, не высказываясь по этому поводу вслух. Английский парламент, выражая сочувствие полякам, тем не менее откровенно предупреждал их, чтобы они не рассчитывали на вооруженную помощь Лондона.
