И все же конгрессмены рискнули. И потому, что хотели всем доказать: монитор – грозное оружие не только у берега, но и в открытом океане; и потому, что считали необходимым подчеркнуть значимость своего посольства в Россию. Это была естественная реакция людей, озабоченных тем, что стреляли в их «естественного» друга.
Когда Александр II ступил на борт монитора, «Миантономо» салютовал императору из своих башенных орудий. Делалось это в первый раз в истории и вопреки существовавшим в американском флоте строгим правилам, разрешавшим использовать столь мощные орудия лишь в бою.
Как русские Аляской торговали. Фиктивно и в действительности
Как это часто случается с историческими событиями, несущими большую эмоциональную нагрузку, продажа Аляски обросла немалым количеством мифов. Одни в России до сих пор уверены, что Аляска была русскими не продана, а лишь сдана США в аренду на сто лет, и что американцы, когда подошел срок окончания аренды, русскую землю не вернули. Другие по сей день считают, что Аляску царская власть продала по глупости и недальновидности, не ведая, какие богатства таит в себе эта земля. Третьи убеждены, что полуостров продали тайно и скоропалительно, под нажимом американцев.
В советские времена говорили даже о «воровской сделке» и подкупе царских министров. Особенно популярной была версия о том, что продажа Аляски была спровоцирована американской стороной. Выглядела версия так:
США искусственно и намеренно методично проводили на биржах падение курса акций Российско-американской компании, а затем, добившись крайнего предела падения, систематически и осторожно проводили скупку этих акций за полцены.
Резюме: Аляску русским пришлось продать «ввиду предстоящего финансового краха Российско-американской компании».
При этом нередко, говоря о «воровской сделке», критики путали не только факты, но даже время, чаще всего приписывая продажу Аляски почему-то Екатерине II. Отголоском всей этой неразберихи стала популярная в народе шутливая песня об Аляске, где прямо утверждается: «Екатерина, ты была не права!»
Ну а самая многочисленная группа русских, движимая патриотическими чувствами, до сих пор осуждает продажу Аляски просто потому, что торговать родной землей, по их мнению, позорно.
Если не считать последнего аргумента, спорить с которым бессмысленно, поскольку само понимание того, что есть патриотизм, достаточно спорная вещь, все эти мифы и версии опровергнуть можно. Скажем, миф об аренде разбивается сразу же, стоит лишь прочитать официальный договор, подписанный в марте 1867 года, где речь идет об «уступке», то есть продаже российских «Северо-Американских колоний» США за «семь миллионов двести тысяч долларов золотой монетой».
Достаточно изучены историками и все нюансы знаменитой сделки. На самом деле она не была ни скоропалительной, ни тайной. И инициатором операции являлись не американцы, а российская власть, имевшая на то свои резоны. Как и любые резоны, их можно оспаривать, но они далеко не так глупы, как представляется некоторым.
Сделка состоялась в 1867 году, но сама мысль о продаже Аляски возникла задолго до этого и вовсе не в правительстве, а в голове генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Муравьева-Амурского, выдающегося государственного деятеля, во многом способствовавшего развитию Дальнего Востока. В своей записке 1853 года, представленной еще на имя Николая I, губернатор одновременно доказывал необходимость укрепления русских позиций на Дальнем Востоке и неизбежность ухода России из Америки.
Предвидя экспансию американцев на севере континента, Муравьев-Амурский писал: «Нам нельзя не иметь в виду, что рано или поздно придется им уступить североамериканские владения наши».
Эта уступка, считал губернатор, позволит России сосредоточить свои усилия для укрепления позиций в Восточной Азии, где активно действуют англичане. Существенную помощь в противостоянии с Лондоном, считал Муравьев-Амурский, окажет «тесная связь наша с Северо-Американскими Штатами».
Следующий шаг был сделан в ходе Крымской войны, когда, опасаясь нападения англичан, Российско-американская компания заключила с Американо-русской торговой компанией в Сан-Франциско фиктивное соглашение о продаже на три года всего своего имущества, включая и земельные владения. Фиктивный акт, основанный на полном доверии к американцам, вскоре расторгли, но сама мысль о продаже Аляски в русском правительстве получила новый импульс. Тем более что финансы России после проигранной войны оказались расстроены до чрезвычайности.
Первым вопрос о продаже Аляски в то время поднял великий князь Константин Николаевич, вынужденный восстанавливать русский флот в условиях жесточайшего финансового голода. Ссылаясь на эти сложности и на то, что Российско-американская компания никак не может встать на ноги, а лишь постоянно требует у властей помощи, великий князь писал брату:
Продажа эта была бы весьма своевременна, ибо не следует себя обманывать и надобно предвидеть, что Соединенные Штаты, стремясь постоянно к округлению своих владений и желая господствовать нераздельно в Северной Америке, возьмут у нас помянутые колонии и мы не будем в состоянии воротить их. Между тем эти колонии приносят нам весьма мало пользы, и потеря их не была бы слишком чувствительна и потребовала бы только вознаграждения нашей Российско-американской компании. Для ближайшего обсуждения этого дела и вычисления ценности колоний казалось бы полезным истребовать подробные соображения бывших правителей колоний…
Получив послание от брата, Александр II наложил резолюцию: «Эту мысль стоит сообразить». «Соображали» не спеша, более десяти лет.
Еще одним уже курьезным мотивом продажи Аляски стал слух о возможном переселении из США в Русскую Америку мормонов. Учитывая тогдашнюю весьма сомнительную славу мормонов и то, что русское население Америки исчислялось всего несколькими сотнями человек, полученная информация всерьез озаботила Петербург. На запрос по этому поводу русского представителя президент Джеймс Бьюкенен, не поверивший слуху, с юмором ответил: «Это ваша забота; что касается нас, то мы были бы очень счастливы от них избавиться».
В Петербурге юмора не оценили, обеспокоенный Александр II, ознакомившись с донесением посла, написал: «Это подтверждает мысль о необходимости решить вопрос о наших американских владениях».
Все большее недовольство властей вызывала и деятельность Российско-американской компании. Либерал Константин Николаевич, да и многие другие, весьма критически оценивали стремление компании защитить свои монопольные права, да еще быть администратором и купцом одновременно. Великий князь предлагал по крайней мере реформировать Российско-американскую компанию, превратив ее «в учреждение чисто торговое, а не административное», а управление территориями поручить гражданским чиновникам и Морскому ведомству.
В связи с этим характерна следующая телеграмма русского представителя в США Эдуарда Стекля:
Я предвижу жалобы американцев против нашей компании… Мы не можем отрицать, что рекламации американцев являются справедливыми и компании необходимо сделать уступки. Монополия – это учреждение не нашего века, и на Тихом океане они так же невозможны, как и в любом другом месте. Компания не может продолжать сохранять свои ограничения, не создавая дальнейших затруднений… провоцируя серьезные дискуссии между двумя правительствами и нанося ущерб собственным интересам. Императорское правительство предоставило свободный доступ в наши восточносибирские порты и объявило их свободными портами. Компания поступила бы правильно, если бы последовала этому примеру.
