– Садитесь, детки. – Мария вновь усаживает меня на стул и ставит передо мной чашку кофе. – Или ты не пьешь кофе? Сделать тебе чай?
– Я люблю кофе, спасибо, – быстро говорю я, чтобы она не суетилась и не волновалась. К тому же я действительно люблю кофе.
Мария хватает за плечи Тайлера и усаживает его рядом со мной. Тайлер покраснел от смущения. Мне приятно видеть, как хорошо здесь к нему относятся.
– Ты всю ночь за рулем? – спрашивает Мария, протягивая ему чашку, и трогает ладонью его лоб, как будто проверяя температуру.
– Всего пару часов, – отвечает Тайлер, убирая ее руку. Отпивает кофе и добавляет: – И я не лихачил на трассе, и вообще мы едем из Сакраменто, а не из Лос-Анджелеса.
– А какого черта вы забыли в Сакраменто? – подает голос Пит. – В жизни не видал такого скучнющего города.
– Долго рассказывать, – отвечает Тайлер.
– Хм. – Мария садится напротив нас, и я по глазам вижу, что ее разбирает любопытство. – Fue duro convercerla?
[1] – спрашивает она у Тайлера.
Тот, взглянув на меня, отвечает тоже по-испански:
– Si. No pense que ella vendria
[2].
– ¿Le has hablado de tu padre?
[3] – задает Мария еще один непонятный вопрос.
– Aún no
[4].
– Терпеть не могу, когда они переходят на испанский, – жалуется мне Пит.
Тайлер и Мария продолжают свой секретный диалог.
– А вы не говорите по-испански? – спрашиваю я.
Он тянется через стол и втыкает вилку в стопку блинчиков.
– Так, пару слов, а ты?
– Вообще ни слова.
Бабушка с внуком вспоминают о приличиях и переходят на английский. Мария, улыбаясь, передает всем угощение.
– Тайлер сказал, ты учишься в Чикаго, – любопытствует она, накладывая мне на тарелку блинчики.
Дома я бы ни за что не стала их есть, но не хочу показаться невежливой.
– Да, я изучаю психологию.
– Психологию? – повторяет Пит. – Это типа как работает мозг?
– Психология объясняет, почему человек ведет себя так или иначе, – поясняю я. – Я бы хотела со временем изучать криминальную психологию.
Тайлер удивленно поворачивается ко мне:
– Я и не знал.
– Потому что тебя не…
Я прикусываю язык. Чуть не сказала «потому что тебя не было». Очень трудно разговаривать, когда надо постоянно следить, чтобы не сказать что-нибудь не то. Я отпиваю кофе, чтобы собраться с мыслями, и говорю:
– Невероятно интересная область.
– Криминальная психология… Не совсем понимаю, о чем идет речь, – признается Мария.
– Она исследует причины, которые заставляют человека совершить преступление.
За столом повисает неловкое молчание. Пит засовывает в рот полблинчика. Мария водит пальцем по ободку чашки. Тайлер опустил голову и чешет затылок. И только тогда до меня доходит, что я сказала и кому.
– Психология вообще потрясающе интересная наука, – блею я, пытаясь повернуть разговор в другое русло, и наконец нахожусь: – Она может объяснить, что заставляет людей делать нелогичные вещи, например, ехать в Портленд со своим сводным братом.
Слава богу, мне удалось разрядить обстановку: Тайлер закатывает глаза, Мария облегченно выдыхает, а Пит фыркает от смеха.
Дальнейшая беседа течет легко и непринужденно. Мария расспрашивает нас обо всем на свете, мы с Тайлером отвечаем на ее вопросы, а Пит улыбается и кивает. Тайлер все же объясняет им, как нас занесло в Сакраменто, и Мария преисполняется сочувствия к Элле и к нашей семье. Как ни грустно признавать, поездка ничего не изменила. Разве что для нас с Тайлером, хотя это побочный эффект.
Я отвлекаюсь от разговора, разрезая блинчик на мелкие кусочки, и задумываюсь, как там Элла с отцом. Наверное, уже проснулись – почти девять часов. И начали выяснять отношения. Мне так жалко Эллу, вынужденную противостоять отцу в одиночку. Какие мы эгоисты! Хоть назад возвращайся! Однако к концу завтрака я отгоняю от себя эту мысль. Элла, в конце концов, юрист, она умеет за себя постоять. Тайлер не переживает, и я не буду. Кажется, сейчас его больше беспокоит дедовская машина. Как только Мария начинает убирать со стола, они вдвоем с Питом направляются к гаражу.
– Если выедем в десять, доберемся до Портленда засветло, – говорит мне Тайлер, остановившись у двери.
Какой же он красивый! – думаю я.
Пит кричит из гаража, чтобы он захватил фонарик. Тайлер умоляюще смотрит на меня:
– Ты не против?
– Конечно, нет, – отвечаю я, тем более что я действительно не против. И иду помочь Марии убрать со стола.
– А вы всегда здесь жили, в Реддинге? – спрашиваю я, не в силах преодолеть любопытство.
– Нет, – качает головой Мария и, повернувшись ко мне спиной, несет тарелки к посудомоечной машине. – Семь лет. Раньше мы жили в Санта-Монике.
– Правда? – удивляюсь я, собирая со стола приборы.
– Si, – отвечает она.
– А почему переехали?
– Ну, после того, что произошло, мы не могли там оставаться. Выбрали Реддинг, здесь тихо, спокойно, но в то же время город. Нам нравится.
– Что произошло? – не могу понять я и вдруг догадываюсь: – С отцом Тайлера? С вашим сыном?
Вот я дура! Проклятое любопытство!
– Да, – отвечает Мария. – Тайлер говорил, что ты знаешь.
Она закрывает посудомойку и споласкивает руки. Я молчу. Язык мой – враг мой.
– Нам было очень тяжело. Тяжело с этим жить. Тяжело принять.
Могу представить, думаю я и меняю тему:
– А можно мне сходить в уборную?
– Наверху, вторая дверь налево.
Я чуть ли не бегом направляюсь к лестнице. Стены на втором этаже тоже увешаны фотоснимками в разнокалиберных рамках. Их очень много, и кажется, что на меня смотрит толпа незнакомых людей, пока я не замечаю среди них Тайлера. Сердце подпрыгивает, и я щурюсь на снимок. Хорошо знакомый мне пляж в Санта-Монике, со знаменитым пирсом на заднем плане. Но меня больше интересуют три человека на песке. Слева Мария, справа Пит, а посередине – Тайлер. Мария выглядит значительно стройнее и моложе, у Пита – густые темные волосы. Им тут лет по сорок с небольшим. А Тайлеру – шестнадцать или семнадцать, и я не помню у него такой шевелюры. Что-то здесь не так. Как он попал на такую старую фотографию? И тут меня осеняет. Святые печеньки! Это никакой не Тайлер!
