– Ты здесь живешь? – спрашиваю я.
– Да, – отвечает Тайлер, отстегивая ремень.
Мы выходим из машины и достаем из багажника чемоданы.
– Здесь славно, только немного дороговато. Поэтому пришлось продать машину.
– Поменял приоритеты? – вспоминаю я его слова.
– Именно, – улыбается он, захлопывая багажник.
Мы проходим через калитку в деревянной изгороди в симпатичный двор с ухоженными газонами, через которые идут тропинки к удобным скамейкам. Квартиры, похожие одна на другую, расположены полукругом. Интересно, осенью, когда моросит бесконечный дождь, здесь так же мило и уютно?
– Вот мы и пришли, – говорит Тайлер, вынимая из кармана ключи. – Не пугайся, там немного… э-э… пустовато, я не слишком силен в дизайне интерьера.
Пройдя в квартиру, я начинаю понимать, что это еще мягко сказано. Всю обстановку гостиной с девственно-белыми стенами составляют черный кожаный диван, телевизор на стене и пушистый бежевый ковер.
– Понимаешь, я здесь почти не бываю, – смущенно поясняет Тайлер, – и мне не хотелось выбрасывать деньги на ветер.
Он вкатывает в комнату мои чемоданы и бросает на диван рюкзак, затем проходит в дальний конец гостиной, откуда выходят двери в коридор и небольшую столовую. В столовой стоит только обеденный стол с двумя стульями. Кухня совсем крошечная, но в ней есть все необходимое. В принципе, Тайлер прав: зачем тратить деньги на огромные дома и мебель ради мебели? Из коридора ведут двери в две спальни, а между ними – ванная. Одна из комнат совершенно пустая, в другой стоит двуспальная кровать, а стену занимает встроенный шкаф. Минималистичненько.
– Наверное, надо было немножко обставить эту комнату, – чешет затылок Тайлер.
– Хмм…
Кажется, мы подумали об одном: где, черт возьми, я буду спать? Боюсь, он собирается предложить мне спать вместе, но я категорически против, поэтому быстро говорю:
– Ничего страшного, меня устроит диван.
– Я не позволю тебе спать на диване, Иден! Мама убила бы меня за такое гостеприимство!
– Да нет, все нормально, – отвечаю я. – Ты в курсе, что я живу в общежитии? Мне еще и не на таких диванах спать приходилось!
– Точно? – сомневается он. – Мне неловко…
– Не переживай, давай лучше разложим продукты.
Я вынимаю покупки из пакетов, а Тайлер раскладывает их по шкафчикам. К половине шестого все расставлено по местам, и мы понимаем, что дико хочется есть. Тайлер начинает готовить пасту с томатным соусом, а я насыпаю себе хлопьев, залезаю на столешницу, сажусь по-турецки и наблюдаю за его действиями.
– Напиши маме, что мы уже дома, – с набитым ртом говорю я.
– Ой, точно! – Тайлер прекращает резать томаты, вытирает руки о джинсы и достает из кармана телефон.
Никогда не замечала, какие у него широкие плечи. Из-под рукава футболки выглядывает татуировка. Отправив сообщение, Тайлер поворачивается ко мне спиной и продолжает нарезать помидоры.
– Можно у тебя кое-что спросить? Почему ты не сказал Элле, что мы останавливались у бабушки с дедушкой?
Он со вздохом откладывает нож и поворачивается ко мне:
– Потому что она не знает, что я начал с ними общаться. Мы не поддерживали связь с тех пор, как отца посадили в тюрьму. Ехать девять часов, чтобы повидаться с родителями бывшего мужа? Кроме того, мама ненавидит все, что связано с отцом. Нет смысла ей говорить.
Я киваю, вертя ложкой в миске, а Тайлер поворачивается к плите и убавляет огонь.
– Твоя мама очень хорошая, если вдруг ты этого не знаешь.
Я говорю это искренне.
– Как раз знаю. – Он снова поворачивается ко мне. – Мама всегда была замечательной, даже когда выплыла правда об отце и ей приходилось очень нелегко.
Я ставлю миску на стол и жду продолжения. Тайлер проводит рукой по волосам и смотрит в окно, словно задумываясь, можно ли мне доверять. Затем поворачивается к плите и выключает газ.
– Понимаешь, мама чертовски сильно любила моего отца, – произносит он, схватившись за край столешницы. – И он ее тоже. Вспоминая свое раннее детство, я понимаю, что они были без ума друг от друга. Когда все раскрылось и отца арестовали, ее это подкосило. Несмотря на всю свою любовь, она не могла больше его видеть. Сразу подала на развод.
Тайлер умолкает, глядя в пол, и вновь поднимает голову.
– Она бросила работу и где-то около года не могла смотреть даже на меня. Винила себя, что так долго ничего не замечала. Однажды я подрался в школе и пришел домой с фингалом, и она расплакалась, как только меня увидела. Ее родители всегда говорили, что она будет плохой матерью, и она поверила. А я пил, курил и сбегал, еще больше все усложняя.
Тайлер вновь умолкает и делает шаг ко мне.
– А потом она встретила твоего отца и перестала целыми днями сидеть перед телевизором, выпивая по пять чашек кофе. Начала выходить на люди и снова казалась счастливой. Я понял, что у нее кто-то появился, и когда она наконец призналась, меня это не испугало. Я был рад, что на сцену вышел твой отец, потому что мама стала оживать.
Тайлер медленно подходит и кладет руки мне на колени. Он молчит, словно ждет, что я его оттолкну. Но я застываю на месте, парализованная касанием его пальцев. Тайлер – единственный человек на свете, чье прикосновение оказывает на меня такое действие. И мне это нравится.
– Я впервые встретил твоего отца, когда мне было пятнадцать. Мама попросила нас вести себя как можно лучше, но я плевал тогда на ее просьбы. Надрался где-то с ребятами постарше и не помню, как добрался домой, в состоянии «мясо». Не успели мама с твоим отцом войти в кухню, как меня вырвало на пол. Вот и не верь после этого первому впечатлению. Мама чуть не сгорела со стыда. Дейв был в ужасе. До сих пор удивляюсь, как он остался с ней после такого… Я отклонился от темы, просто хотел сказать, что твой отец невзлюбил меня с самого начала. И знаешь, я не могу отделаться от мысли, что не будь я таким идиотом несколько лет назад, то возможно, он не был бы против…
Я не вижу его глаз, потому что смотрю на губы, жаждущие поцелуя. Когда он проводит пальцами от моих коленей к бедрам, у меня немеют ноги, а наши губы сейчас соприкоснутся, и мы оба закрываем глаза.
– …этого…
Нет, не могу. Слишком рано. Нужно еще столько всего сделать, понять, исправить.
Я осторожно обхватываю руками его лицо и отрицательно качаю головой. Мои глаза по-прежнему закрыты, и я виновато улыбаюсь, когда он убирает руки и отступает назад.
Наши взгляды встречаются. Я вижу, что Тайлер не злится на мой отказ, а просто очень расстроен. Он кивает, понимающе улыбается и вновь включает огонь под соусом.
Не чувствуя своего тела, я тянусь к миске, но хлопья превратились в размазню, и я только вожу ложкой по ободку, не отрывая взгляда от Тайлера, которого хочу гораздо сильнее, чем «Лаки Чармс».
