– Ксения, я скажу тебе за твою рыбу! – вдруг говорила Дина Самуиловна, когда Ксения приезжала к бывшей свекрови и готовила рыбу на пару. – Это не рыба! Ты видела ее глаза, когда потрошила? Она умерла еще до моего рождения! Как ты ее вообще купила? Или ты меня так любишь, чтобы уже накормить этой рыбой? Как женщина я тебя понимаю – я бы себя тоже отравила. Но скажи этому продавцу на рынке, который тебе продал рыбу, что Дина Самуиловна пожелала ему здоровья!
– Не надо заставлять мальчика мне звонить, – твердила Дина Самуиловна Ксении – Я не такая наивная, к сожалению.
– Я буду его заставлять вам звонить. И мы приедем в воскресенье, – отвечала Ксения. – Это нужно ему. Он должен знать, что у него есть семья.
– Хорошо, тогда мне придется вставать к плите и жарить пирожки. И я буду уставшая как собака. А Кирилл уставится в свой телефон с видом идийота. (Дина Самуиловна говорила именно так – «идийот». А если чего-то не слышала, то, переспрашивая, говорила не «что?», а «как?». Ксения тоже стала переспрашивать вслед за ней – «как?».) И мне будет неприятно, потому что я не понимаю, что он там такое видит, что не может поддержать разговор. Разве мальчик не из приличной семьи?
– Дина Самуиловна, они другие. Воспитанные дети вынимают из уха один наушник. Кирилл ради вас вынимает даже оба, – шутила Ксения.
– Все равно, мне от вас лишние хлопоты. Я буду мыть после вас посуду, – бурчала Дина Самуиловна.
Ксения знала, что бывшая свекровь не только нажарит пирожков, но еще и борща наварит, пельменей налепит и заморозит и все выдаст «с собой». Она очень любила Кирилла, и для нее эти воскресные обеды были важны. И она только делала вид, что ее не волнует внучка. Алиса стала ее непроходящей болью.
Девочка была слишком мала, чтобы помнить бабушку. И, конечно, она не могла ей позвонить. Но и Вера после развода с Аликом вычеркнула бывшую свекровь из своей жизни. У нее имелась новая свекровь. Зачем ей бывшая?
– Знаешь, что обидно? – говорила Дина Самуиловна Ксении. – У девочки не останется родовой памяти. Она же даже не узнает про своих кровных родственников. Если девочка начнет рисовать, кто ей объяснит, откуда этот талант взялся? Она может начать петь, ты же в курсе, что моя мама была оперной певицей? Знаешь, за что я зла на своего сына? Он ни одной из своих жен не рассказал о нашей семье. Ни обо мне, ни о своих бабках и дедах.
– Мне рассказывал.
– Тебе я все рассказала, потому что ты спрашивала. И ты рассказываешь Кириллу. А Алиса станет – уже стала – чужой девочкой. Ей будет сложно, если она не пойдет в свою мать.
– Может, подрастет и станет задавать вопросы.
– Может, и станет. Или нет. Но меня к тому моменту в живых уже не будет. И к кому она обратится? К тебе? Вряд ли.
– Ну, Кирилл совсем не похож на Алика, я имею в виду по внутреннему устройству. И на вас не очень похож, к сожалению. Да и от меня он мало взял. Никаких особых талантов я за ним не замечала.
– Кирилл похож на родную сестру моего мужа. Просто копия. Она тоже была такой – ведомой и мягкой. Вечно ныла и на жизнь жаловалась. Кирилл не ноет, но, судя по тому, что ты рассказываешь и что я вижу – он – копия Стэллы. Ты можешь себе такое представить? Девочку назвали Сталиной! Потом она переименовала себя в Стэллу. Потом требовала называть себя Линой. У нее вся жизнь так прошла – ни имени, ни дома, ни детей, ни мужа.
– И что мне теперь делать с этим знанием? Кирилл тоже не будет счастлив в жизни?
– Не знаю, детка. Просто прими это к сведению. Его позовут – он пойдет. Его выгонят – он уйдет. И у него все кругом будут виноваты.
– Или он найдет себе женщину, которая окажется сильнее и умнее. Так тоже бывает.
– Да, – рассмеялась Дина Самуиловна, – ты оказалась и сильнее, и умнее Алика.
Ксения чувствовала, что бывшая свекровь хочет увидеться с Алисой. Хочет установить хоть невидимую, но связь. И предчувствия ее не обманули.
– Я хочу съездить к Вере и Алисе. Ты меня отвезешь? – позвонила свекровь.
– Почему я? – удивилась Ксения. – Алик с ними общается. У него вроде бы хорошие отношения с Геннадием.
– Не хочу Алика просить. Он не поймет.
– У меня даже телефона Веры нет! Надо же предупредить, что мы приедем! Вам когда удобно? На следующей неделе?
– Поехали сегодня. Ты забываешь, сколько мне лет. Я имею право на какие-то желания и капризы. Можешь считать, что мне приснился плохой сон, вещий, я вдруг решила повидаться с внучкой. Или ты едешь со мной, или я поеду сама. Вызови мне такси.
Ксении пришлось везти Дину Самуиловну на другой конец города, где жила Вера.
– Ксения, скажи мне честно, – показательно хваталась за сердце Дина Самуиловна, не без интереса разглядывая окрестности спального района, – мой сын – идийот? Я же как мать не могу оценить его состояние.
– Почему идиот?
– Потому что его дочь носит такое имя – Алиса, и ему за это не стыдно перед своими еврейскими родственниками!
– Дина Самуиловна, имя вашего внука – Кирилл – вам тоже никогда не нравилось, – напомнила Ксения.
– Да, но он мальчик! Мальчик может жить с любым именем! Но как девочка будет жить с таким именем? Кто же ее замуж возьмет?
– Вашего сына зовут Аликом, а не Давидом.
– Ты же знаешь, что это не мое решение, а моего покойного супруга. Он тогда впервые в жизни встал в позу и подал голос! Я так испугалась, что подумала, что заговорила моя тумбочка! Но он хотел Александра! Да, мне пришлось уступить, чтобы у него не открылась язва. У меня были обстоятельства! Мне пришлось выбирать – или язва, или имя! И что? Если бы я знала, что мой муж все равно умрет от язвы, я бы тогда сделала другой выбор! Ты все-таки родила мальчика, моего внука, и имела право его назвать как угодно. Но на имени для девочки мой сын мог настоять? Зачем ему дочь Алиса?
– Дина Самуиловна, ну какая разница?
Ксения не знала, чего ожидать. Они поднялись в загаженном лифте панельной девятиэтажки на такой же загаженный этаж. Дина Самуиловна улыбалась, Ксения шла первой по темному коридору и наткнулась на велосипед, стоявший в общем тамбуре.
– Твою ж мать, – выругалась она.
Вслед за велосипедом на нее упали санки, снегокат, пакет с обувью и еще что-то. Грохот стоял на всю площадку. Двери открылись, выглянули соседи.
– О, и даже не пришлось звонить! – услышала Ксения, которая выбиралась из-под завала, голос свекрови. – Ну, и где моя внучка?
– А это вы тут? Явились! Не позволю! – услышала Ксения голос другой женщины, судя по всему, Вериной матери, второй Алисиной бабушки. Ксения не знала, как ее звали. Помнила только, что она была откуда-то из-под Рязани, солила знатные огурцы и грибы и очень радовалась, когда ее дочь развелась с Аликом и вышла замуж за Геннадия.
Ксения просто замерла под велосипедом и санками.
