– Если ты ее бросишь, ей станет еще хуже. Если ты сам решил развестись, то не оправдывай свой поступок.
– Что она тебе сказала?
– Ничего. Только то, что ты считаешь ее дурой. Как и Дина Самуиловна. И она очень несчастна.
* * *
К тому моменту, когда Катя с младенцем наконец вышли из дверей роддома, Кирилл был совсем пьян. Ксения сидела на ступеньках, курила и прихлебывала из фляжки Алика. Карина жалась к теще Кирилла. Алик сидел рядом с Ксенией и сумрачно молчал. Теща вцепилась в шарики так, как будто только в них находила опору. Дина Самуиловна о чем-то перешептывалась с Сергеем. И только тесть сидел в машине и читал газету. Ему было велено держать машину теплой, чтобы младенец не замерз. Он пропустил все семейные дрязги.
– И как вы его назовете? – спросила с вызовом Дина Самуиловна у молодой матери, когда та появилась с конвертом на ступеньках.
– Я подумала, может, Димой или Андреем, может, Сашей или Сережей. Так сейчас никто не называет. Редкие имена, – задумчиво ответила Катя, слегка обалдевшая при виде шариков, пьяного мужа, незнакомых женщин и незнакомых мужчин, которые дружно кричали «поздравляем».
И все вдруг замолчали.
– Лишь бы рос здоровым, – сказала Карина, с умилением заглядывая в конверт с младенцем.
– И счастливым, – добавила Ксения и икнула.
– С ума сойти, я же теперь дед, – проговорил Алик.
– Просто удивительно, как мальчик похож на мать. От Кирилла – совсем ничего. Очень красивый ребенок, – задумчиво произнесла Дина Самуиловна.
– А поехали все к нам. Я стол приготовила праздничный. На всякий случай, – предложила теща.
Кирюша торжественно взял конверт и понес на вытянутых руках к машине. Он пока не понял, что стал отцом.
Эм
Лена с дочкой Марусей собирались на день рождения Нюси – дочери своей давней подруги Кати. Лена дружила с Катей еще со школьных времен, по зову девичьих сердец, а Маруся и Нюся подружились вроде как поневоле. Девочки были ровесницами и терпеть не могли друг друга настолько, насколько их матери ценили многолетнюю дружбу. Они пытались подружить детей еще с рождения, но с годами взаимная неприязнь у тех только усиливалась. Если поначалу девочки вырывали друг у друга соски, чуть позже – кукол и другие игрушки, то к четырем годам перешли в открытое противостояние. Они дрались, устраивали битву за самокат, который норовили разобрать на запчасти, обливали друг друга соком, пока мамы не видели. Уже в том возрасте стало понятно – Нюся упертая и наступает открыто, танком. Объявляет об атаке криком. Маруся – похитрее и поизобретательнее. Портит жизнь подружке исподтишка. Тихушница. Остро чувствует обстановку – начинает рыдать в нужном месте. Нюся дольше хранит обиду, Маруся – отходчивая.
Однажды на совместный Новый год Нюся была наряжена Лисичкой, а Маруся Снежинкой. Маруся оторвала Нюсе хвост, Нюся сорвала с Марусиной юбки снежинки. За право первой прочитать стишок Деду Морозу девочки еще раз подрались – одна осталась без лисичкиных ушей, вторая без короны снежинки. Если Лена покупала подарок для Нюси, Маруся требовала себе точно такой же, а то и лучше. Если Катя покупала подарок для Маруси, Нюся закатывала истерику. Если эти две девочки не дай бог оказывались в одной комнате, то ни к чему хорошему это не приводило. Они даже рисовать вместе не могли – тыкали фломастерами и рвали рисунки друг друга.
– Перерастут, – улыбалась Любовь Михайловна, Катина мама, бабушка Нюси.
– Нет, это органическое неприятие, – отвечала Лена.
– Да, у меня тоже так часто бывало с подругами, – замечала Любовь Михайловна. – Вот так терпеть не могла, что просто органически! Особенно Светку! Она до сих пор такая, язва. Как позвонит, так я лишаюсь жизни на сорок минут! Она ведь может говорить бесконечно! Ей даже собеседник не нужен! Вспоминает всякие сплетни давних лет. А я даже не была ей подругой! Она дружила с Настей. И я дружила с Настей. Настя умерла десять лет назад, и Светка в меня вцепилась. До сих пор выясняет, кто больше дружил с Настей – она или я. Я ее и тогда на дух не выносила, ради Насти терпела, а сейчас с ума схожу. Она просто вампир какой-то. Вцепится и душу вынимает. Еще и сплетни все помнит, кто что сказал пятьдесят лет назад, кто на кого неровно посмотрел. И не скажешь же ничего грубого! Она меня со всеми праздниками поздравляет. И ведь все помнит! Даже день моего рождения! И день рождения Кати! И даже день рождения Нюси. Вот я пью таблетки, а все равно ничего не помню. Хотела что-то вам сказать важное, и забыла. Катя, кажется, кто-то звонил сегодня, но я забыла кто.
Проблема заключалась в том, что Лена с Марусей никак не могли не пригласить в гости Катю и Нюсю, а Катя с Нюсей не могли не позвать на праздник Лену с Марусей. К тому же девочки обменивались нарядами на праздники в детский сад – у Нюси был костюм Осени, а у Маруси – Балерины. Поделки на конкурсы тоже шли на обмен. Катя шила иголочницу, а Лена ваяла снеговиков из пластиковых бутылок. Потом они обменивались, меняя только подписи под работой. Девочки рыдали и не желали расставаться со своими поделками даже на время. Велосипеды, самокаты, платья, ботинки, шапки, доставшиеся по случаю от подруг бальные платья, ободки с перьями – Лена с Катей менялись всем. Девочки разительно отличались не только характерами, но и телосложением, что приводило в изумление Любовь Михайловну. Нюся была плотненькая, крепко сбитая и невысокая, а Маруся – высокая и длинноногая. Лена с Катей никак не могли разобраться с одеждой. Миниатюрная Лена все время покупала Марусе коротковатые платья, а Катя с фигурой и ростом модели удивлялась, почему на ее коренастой дочке плохо сидят джинсы.
Вскоре всплыла еще одна проблема. У Маруси обнаружилась аллергия на собак. Так говорила Лена, чтобы не обидеть Катю, у которой жили две собаки. Совместные встречи в основном проходили у Кати в загородном доме. Так было удобнее. Любовь Михайловна пекла свой фирменный капустный пирог на кухне, Лена с Катей сплетничали в гостиной. Здесь же, под приглядом во избежание смертоубийства, Нюся с Марусей играли в тихие, спокойные игры. Точнее, делали вид, что играли. А на самом деле дрались за красную фишку в настольной игре или за юбку в игре «Одень принцессу». Или кто-нибудь из них засовывал кисточку, измазанную синей краской, в банку с красной, если вдруг красная краска понадобилась подружке.
Маруся вдруг стала бояться собак. И было совершенно непонятно, с чего вдруг. Впрочем, Лена тоже собак опасалась, но не шарахалась от них. Маруся так просто целый спектакль разыгрывала, когда приходила в гости к тете Кате и Нюсе. Отказывалась заходить в дом, плакала, цеплялась за ногу матери.
Собаки же были безобидные. Пес породы такса храпел и имел проблемы с кишечником. Дворняга без одной ноги переживала нервный срыв. Такса Мотя чаще всего спал, но мог подойти и вдруг цапнуть за пятку. Просто так, под настроение. А дворняга Жуля лаяла, кидалась на всех и никак не могла разобраться с психикой, которая у нее была расшатана. Мотя, приобретенный в питомнике и проживший долгую жизнь в довольстве, очень страдал от громких звуков. Катя говорила, что поэтому он и «прикусить» может – от раздражения. Он вообще предпочитал страдать, переживать и дуться на весь мир. А Жулю подобрали на ближайшей помойке. Она пыталась вести себя, как принято в приличном доме, но натура требовала лая, скандалов, криков и выяснения отношений. Впрочем, Жуля оказалась жизнерадостной собакой, которая умела приходить в восторг от малого и от счастья бросаться на людей.
