Аню встретила директор школы, София Ивановна. Аня едва подавила смешок – директриса была полной копией ее директора школы. Блузка с рюшами на пышном бюсте, брошь. Блондинка, начес, челка, установленная с помощью лака раз и навсегда. Алые губы, прорисованные выше естественного контура. Помадные следы на зубах.
– Дорогая моя, вы просто обязаны нас спасти! – с порога объявила София Ивановна.
– Хорошо, конечно.
– Тогда прямо сейчас! – Она потащила Аню назад, в коридор и на улицу.
Та слегка обалдела, но вопросов не задавала.
София Ивановна вытянулась на изготовку и явно кого-то ждала.
– Прохладно сегодня, – пискнула Аня, гадая, удобно ли попросить разрешения взять пальто в раздевалке.
– Что? – София Ивановна была погружена в собственные мысли.
Наконец около музыкалки затормозило такси, из которого вышел мужчина с маленькой девочкой.
– А мы вас ждем! Ждем, ждем! – пропела София Ивановна изменившимся голосом и чуть ли не кинулась на шею мужчине. – А кто это у нас? Машенька? – Директриса склонилась над девочкой.
– Меня зовут Марьяна. Я туда не пойду! – объявила девочка.
Аня едва сдержала смешок. Если бы над ней склонился такой бюст, то она бы тоже испугалась.
– У девочки виден характер, – хохотнула София Ивановна, хотя Аня готова была поклясться – директриса с огромным желанием засадила бы эту девочку часа на три за хроматические гаммы. Только за то, что она посмела пикнуть.
– Марьяна, пойдем, невежливо заставлять людей ждать, тем более на ветру, – сказал мужчина.
Аня отметила, что мужчина для отца староват. Дедушка – в самый раз. Видимо, поздний ребенок. Или все-таки дедушка?
София Ивановна взяла незнакомца под локоток и повела в здание. Аня с Марьяной поплелись следом. Аня, как и девочка, искренне не понимала, что должна делать, но, как всегда, доверилась провидению. Когда не знаешь, что происходит, лучше плыть по течению, туда, куда ведут обстоятельства. В данном конкретном случае – куда вела София Ивановна.
Они прошли в класс, где Марьяну усадили за инструмент. Девочка отбарабанила полечку, мимо ритма и мимо пальцев. Слуха у нее не было вообще. София Ивановна кивала и всячески изображала удовлетворение. Мужчина чуть не прослезился от счастья.
– Что вы скажете? Вам я верю, как никому! Только говорите честно, мне не нужна лесть, – сказал он.
– Ну о чем тут вообще можно говорить? – пропела София Ивановна. – Чудесная девочка. В умелых руках мы сделаем из этого изумруда бриллиант!
– Из алмаза, – не удержавшись, заметила Аня.
– Все делают из алмаза, а мы сделаем из изумруда! – не растерялась София Ивановна.
– Может, на скрипку? – задумался мужчина.
– Конечно! Можно и на скрипку! Марьяночка пойдет по отцовским стопам! Я ведь помню ваш дебют! Вас называли гением! Я была вашей страстной поклонницей! – София Ивановна прижала руки к груди и посмотрела в потолок. Аня уставилась в пол, Марьяна хмыкнула.
– Когда это было, когда это было… Таточка, моя жена. У него нет музыкального образования.
– Давайте наша замечательная Анечка проведет вам экскурсию по школе. А потом вы примите решение. Я удаляюсь. Я ведь все равно заинтересованное лицо. Я же помню ваш концерт! Это было незабываемо! Вам нужно независимое мнение, так вот, Анна вам его даст!
– Да, да, конечно, – ответил мужчина.
У Ани началась паника. Во-первых, она так и не поняла, что это за гость, хотя рылась в памяти, пытаясь вспомнить скрипача, который поражал публику лет тридцать-сорок назад. Вселенная молчала. Провидение не вело по нужному пути.
– Пить хочу, – заявила Марьяна.
– Конечно. У вас тут есть… э… буфет или столовая? – спросил мужчина.
– Конечно, – ответила Аня, искренне надеясь, что хоть какой-то буфет в музыкалке имеется. – Одну минутку.
Она вдруг увидела девочку с булкой.
– Ты где это взяла? – шепотом спросила у нее Аня.
– В буфете. А что, нельзя? – Девочка чуть не подавилась.
– Можно. Куда идти?
– Направо по коридору и вниз.
Уже с милой улыбкой Аня вернулась к гостю и его дочери и спокойно повела их в буфет, будто ходила туда каждый день. Марьяна принялась капризничать, выбирая между чаем и соком. Булочкой с маком или с яблоками.
– У нас тут носом не крутят, – строго сказала буфетчица.
Наконец мужчина с дочкой сели за дальний, около окна, столик.
– О господи, как же я их не узнала! Что ж теперь будет? Меня ж Софья предупреждала! – Буфетчица, пользуясь тем, что ее не слышат мужчина с дочкой, схватилась за сердце и принялась сплетничать.
– А что будет? – спросила Аня, ожидая кофе.
– Так это ж тот самый, музыковед. Вроде скрипачом был, да не сложилось. А я ж что, я – двадцатое место. Софии Ивановне не говорите, что я его дочку ругала за пирожок.
– Не скажу. Я сама здесь – двадцатое место. Не знаю, что и делать с ними. Меня Аня зовут.
– А я тетя Зина. Булочку возьми. Сегодня с утра напекла.
– Спасибо.
Так, благодаря тете Зине Аня узнала, с кем имеет дело – хотя бы приблизительно, поскольку ни сама она, ни тетя Зина не в силах были вспомнить фамилию музыковеда.
– Он же такой знаменитый… Ну вылетела из головы фамилия! – сокрушалась тетя Зина.
– Теть Зин, не волнуйтесь. Ну кто его знает? Я вот не знала, а я тоже, можно сказать, музыковед, – пыталась успокоить ее Аня.
– Ох, девочка у него капризная. Еще, говорят, жена молодая. В музыке вообще ничего не понимает. Дочку ему родила. А сын у него от первого брака вроде как композитор, талантливым считался, но там несчастье случилось. Спился мальчонка. Совсем молодым умер. Говорили, что сердечный приступ. А вроде и наркотики. Жена, первая, после этого умерла. Не пережила горе. А от второго брака дочка у него. Пианистка вроде. Но они не общаются совсем. Даже не разговаривают. Много лет. Хотя в одном городе живут. А эта девочка, последыш, – считай, подарок судьбы. Жена у него совсем дурочка, а он и купился. Вроде как последний шанс. И трясется над дочкой. Я тут столько детей перевидала. Сразу вижу, кто почем. Эта – не наша девочка. В мать пошла. Дурочка.
– Спасибо, теть Зин. Очень помогли.
– А ты вот наша, – вдруг объявила буфетчица.
– Нет, я только на сегодня, – улыбнулась Аня.
– Ох, ты мне еще расскажи, что я вижу, а что нет! – рассмеялась буфетчица. – Еще будешь мои пирожки домой забирать!
– Это уж вряд ли. Меня сегодня же и уволят.
– А при чем тут мои пирожки? – хохотнула тетя Зина.
* * *
