После рождения Ильи, который всегда много болел и нуждался в подробном лечении и тщательном уходе, Дина сидит дома. Ее это совершенно не тяготит: она много читает, любит интеллектуальное кино и домашние цветы, общается с родственниками, друзьями и подругами, посещает одна и с семьей театры, различные выставки, иногда, когда ей «подбрасывают» работу, подрабатывает на дому научным редактором. На лето они обычно ездят отдыхать в Грецию или Испанию на побережье или острова – Илье по здоровью показан морской воздух. Надо сказать, что ее планомерная забота имеет результат – в последние два года, несмотря на школьные нагрузки, Илья болеет значительно меньше. Кроме того, он с четырех с половиной лет посещает музыкальную школу, играет на скрипке и фортепиано, и Дина, имея музыкальное образование, всегда может ему помочь, должным образом проконтролировать и что-то объяснить.
– А кто зарабатывает на все это? – прагматически поинтересовалась я.
– Мой муж, – ответила Дина, и ее милая, слегка извиняющаяся улыбка угасла. «Вот тут, – подумала я. – Вот тут что-то». Возможно, другая женщина. Возможно, ссора между супругами или даже назревающий развод. Может быть, пару раз выяснили отношения на глазах у ребенка. И теперь Дина, вся из себя похожая на теплично-домашнее растение, волнуется за такого же Илью… Поэтому и сына не привела, что он и его болезни тут ни при чем.
Муж Жора (самоназвание? Трудно представить себе, чтобы жена придумала так его называть) – бизнесмен, несколько старше Дины. Приехал откуда-то из глубинки, окончил в Ленинграде Лесотехническую академию. С Диной познакомился на какой-то домашней художественной вечеринке, на которую попал совершенно случайно – по иронии судьбы его привела туда его тогдашняя девушка. Влюбился, долго, почти два года ухаживал. Сейчас у него производство, фабрика, что-то, связанное с обработкой древесины.
– У нас с мужем прекрасные отношения, – опровергая все мои построения, сказала Дина. – Мы уважаем друг друга и многое делаем всей семьей. И вот…
Я поняла, что она наконец подошла к сути проблемы, и кивнула:
– И вот?..
– Поскольку здоровье Ильи в этом году стало получше, Жора захотел, чтобы мы летом на месяц съездили к нему на родину, в Пермскую область – там у него мать, сестра с семьей. Мать раньше иногда приезжала к нам, но сейчас она болеет, у нее плохо с ногами, ей тяжело ходить, но хочется повидать единственного внука (у ее старшей дочери две девочки). Что же, я понимала, что для мужа это важно. И мы поехали…
– До этого вы бывали в родном Жорином городке?
– Да, один раз, сразу как мы поженились, десять лет назад, на рубеже веков. Тогда я была в ужасе и сказала, что никогда больше сюда не приеду. Жора вполне с пониманием отнесся и иногда ездил на родину в одиночку – у него там даже какие-то деловые интересы есть, про древесину.
– А теперь?
– Теперь, вы знаете, мне показалось, что там лучше стало. Новые дома в центре появились, дороги стали поровнее, в магазинах то же, что и везде… Но все равно… Там река есть. Красивая, хотя течение быстрое и купаться опасно. Берег у нее такой обрывистый, а внизу – что-то вроде пляжа. Там местная молодежь и семьи гуляют, костры разводят, шашлыки жарят. И мы тоже там гуляли, больше-то негде. Илья обычно шел впереди, что-то собирал, мы с мужем сзади. И вот однажды…
Тут по почти не изменившемуся лицу Дины внезапно потекли слезы. Я решила, что Илья чуть не утонул в быстрой и опасной реке.
– Мальчик, младше Ильи годами, но сильный и крепкий, вдруг выскочил откуда-то. И что-то там у них мгновенно произошло. Едва ли они успели даже двумя фразами обменяться. А я вообще не успела сообразить, что происходит, когда он Илью сначала толкнул, а потом ударил. По голове. Илья упал, и тот на него сверху как коршун набросился… Я побежала, споткнулась о какую-то железку (там на берегу много железа накидано), упала, вскочила, добежала до них, схватила этого мальчишку… Екатерина Вадимовна, поверьте, мне так страшно и мерзко теперь, но я должна это сказать: я там первый раз в жизни вдруг почувствовала в себе… такое… я его трясла как тряпку, вопила что-то и… понимаете… я, кажется, готова была по-настоящему ударить… просто бить смертным боем этого чужого ребенка, который, как потом выяснилось, даже и в школу-то еще не ходил… Муж схватил меня, отобрал того мальчика, отвел в сторону, посадил меня на какой-то ящик и сказал строго, как собаке: сидеть! А сам пошел к детям. Илья уже встал с земли. «Ну чего, пацаны? В чем дело-то? – спросил у них Жора, и я услышала в его голосе веселье, смех. Понимаете, то, что только что чуть не свело меня с ума, почти превратило в зверя, его – смешило! – Будете еще драться? Вперед. Только договор – не кусаться и по лицу не бить». Илья замотал головой, мальчишка пробурчал что-то неопределенное… В этот момент с обрыва с шумом спустились две женщины: одна держала на руках младенца, другая – крупную годовалую девочку. Не говоря ни слова, та, которая с младенцем, выдала мальчишке увесистый подзатыльник, потом обратилась к Жоре: «Что, опять мой задирался? Сладу с ним нет, бандюга растет! Простите уж меня, Христа ради, не уследила, пока с коляской шкандыбалась… Ваш-то цел?» «Без проблем, – улыбнулся мой муж и сделал козу младенцу. – Моему хороший урок. Он старше, должен бы уже и уметь дать отпор, даже если нападают внезапно». Как вы думаете, что было дальше?
– Ну, наверное, вы пришли домой, выпили валерьянки, – предположила я. – Может быть, устроили Жоре сцену, может быть, пришлось весь вечер успокаивать Илью…
– Нет, всё не то. Жора помог женщинам с детьми подняться обратно на обрыв (мы с Ильей лезли сами, сзади), и дальше мы гуляли все вместе. Девочка капризничала, не хотела в коляску, Жора сначала нес ее на руках, потом посадил себе на шею, она смеялась, у него с женщинами нашлись какие-то общие знакомые, они с явным наслаждением сплетничали, Жора ахал, хохотал, чуть не до слез печалился о каком-то пьянице, умершем под забором минувшей зимой…
– А что же мальчики?
– Мальчик Саша забыл про свою агрессию и показал Илье, как «правильно» влезать на деревья – там вдоль реки растут такие старые ивы. Когда у Ильи не получалось, он его подсаживал. Кончилось, конечно, тем, что Илья подвернул запястье и еще неделю не мог как следует держать смычок… Кстати, Саша потом по приглашению Жоры приходил к нам в гости, Илья играл ему, а он на удивление долго слушал, а после попросил скрипку «только подержать»… Но я все равно старалась на него лишний раз не смотреть и испытывала сложные чувства.
Жора вообще-то молчаливый. Но, если я расстраиваюсь, всегда умел меня утешить, не словами даже, но… вы понимаете… Тут он не стал меня утешать. Наоборот, он сказал: Дина, нельзя растить сына, как твои цветы – в горшке и на подоконнике. И когда я заплакала, даже не подошел. Я думала: как же так? Мы ведь до этого всё переживали вместе – и когда Илья болел, и когда он с лестницы упал и сломал ключицу, и когда он в семь лет хотел скрипку бросить… Или мне это казалось? Я вдруг вспомнила, что на спектаклях в театре Жора в основном дремлет, на вернисажах говорит по мобильному в уголке, а когда ходит со мной в гости к моим друзьям или родственникам, большую часть времени курит на лоджии. Мне вдруг показалось, что я его совсем не знаю. Я попыталась представить, как он рос там, на берегу той реки, как ушел оттуда служить в армию… У меня ничего не получалось. Я попыталась поговорить об этом с Жорой. Он сказал: перестань, ерунда все это, если от жизни не прятаться, она сама все расставит по своим местам.
