И вот одним июньским утром 1634 года корабли, вернувшиеся с Востока, показывают привезенные товары на пристани перед отправкой на биржу:
326 733 ½ амстердамских фунта малаккского перца; 297 446 фунтов гвоздики; 292 623 фунта селитры; 141 278 фунтов индиго; 483 083 фунта саппанового дерева; 219 027 предметов китайской фарфоровой посуды; еще 52 ящика корейского и японского фарфора; 75 больших ваз и горшков с сушеными кондитерскими приправами, в основном имбирем; 660 фунтов японской меди; 241 изделие тонкого японского лака; 3989 необработанных алмазов большого размера; 93 шкатулки жемчуга и рубинов; 603 тюка выделанных персидских шелков и полушелковых тканей; 1155 фунтов китайского шелка-сырца; 199 800 фунтов кандийского сахара-сырца5.
Амстердамские купцы изобрели новые формы бизнеса: создавали акционерные общества, например Ост-Индскую компанию, чтобы совместно нести риски, связанные с долгими, дорогостоящими плаваниями, и делить получаемые доходы. В результате их деловая активность приобрела масштабы, прежде доступные лишь королям. Ост-Индская компания, учрежденная в 1602 году, уже через 20 лет контролировала большую часть торговли азиатскими пряностями, создав фактории в Индонезии, а затем построив порты в Малайзии, на Цейлоне, Индийском субконтиненте, в Таиланде, Японии и материковом Китае. К 1650 году это была самая богатая корпорация мира: она имела флот из 190 кораблей, собственную армию, а дивиденды по акциям составляли 40% годовых.
Со временем амстердамские предприниматели поняли, что можно извлечь дополнительную выгоду, если их город будет не только торговать сырьем, но и обрабатывать все то, что доставляется в порт: из шерсти делали ткани, из металла ковали и отливали изящные изделия. Затем появилось банковское дело, а за ним на авансцену выступил самый ценный из всех товаров: информация. Амстердам стал не только товарной, но и интеллектуальной биржей. Купцы искали коммерческую выгоду, интеллектуалы — новые истины в постоянно меняющемся мире, и в результате инновации и творчество переплетались, сталкивались, цвели пышным цветом.
План Амстердама в XVII веке
Сегодня, гуляя по Амстердаму, последствия этого творческого «взрыва» можно разглядеть в амбициозной сети каналов. Город, выросший на болотистых берегах реки Амстел, имеет систему концентрических каналов, окружающих центр. Они были прорыты в начале XVII века в ответ на динамичный рост города и служат доказательством, что сама земля, на которой он стоит, стала результатом новых изобретений и творческих идей.
Это отразилось и в архитектуре того времени. Живший в XVII веке путешественник Мельхиор Фоккен не уставал поражаться: «Все дома здесь высокие... у них по два, а то и три и даже четыре этажа; громадные подвалы забиты товарами. Внутри этих домов полно бесценных украшений, так что они напоминают не жилища купцов, а королевские дворцы»6. У горожан были деньги на амбициозные строительные затеи: купеческие дома из кирпича и камня высились над водами каналов. Фасады отличались скромной отделкой: в этом проявлялась сдержанность приверженцев кальвинизма — учения, сплавившего в единое целое принципы религии, торговли и добропорядочного поведения. Строились в этот период и крупные общественные здания: мэрия, биржа, величественная площадь Нового рынка, возникшая вокруг Весовой палаты. Все эти новые здания, воплощавшие в камне величие города, были выполнены в новом стиле голландского барокко — своеобразном толковании великолепия римской архитектуры, адаптированном к североевропейскому вкусу. Это было зримое доказательство того, что город способен воспринять чужие идеи, адаптировать их, видоизменить и сделать своими.
Но бизнес не делается в вакууме: большинство лучших идей приходит из неожиданных источников, из случайных связей. Так было и в Голландии XVII века: погоня амстердамских купцов за прибылью обернулась настоящей творческой революцией. По мере того как в Амстердам стекались люди со всех концов Европы, чтобы воспользоваться преимуществами биржи, менялся и сам город. Нормой стала молчаливая веротерпимость: если люди молились своим богам не на публике, их никто не трогал. В результате в Амстердаме нашли убежище евреи, которых подвергали гонениям в Португалии и Испании. Французские и фламандские протестанты, изгоняемые из родных мест, тоже стремились на север в надежде обрести спокойную жизнь. В город переселялись английские пуритане после Реставрации, там укрывались радикальные мыслители, ищущие политического убежища. На улице Аудезейдс Ворбюргвал голландский купец-католик построил часовню под крышей собственного дома — позднее она получила название «Храм Господень на чердаке». В этом смешении народов, религий и обычаев все были равны на торговой площадке, но в то же время она создавала в обществе определенную сложность, связи и структуры, превращавшие город в мощный локомотив ценных идей.
Помимо первой фондовой биржи, Амстердам дал миру новые методы бухгалтерии и банковского дела, финансовые инструменты для операций с ценными бумагами, банкноты и векселя, системы кредитования, которые мы используем и поныне. Но эти инновации имели не только прикладное значение, их дух пронизывал весь город. Амстердамские кораблестроители создали новый тип судна — флейт, способный нести максимальный груз за счет сокращения числа пушек на борту, а для облегчения труда и снижения издержек на рабочую силу изобрели канатно-блочные гидравлические механизмы. Новые товары из Южной Америки стимулировали развитие технологий рафинирования сахара и металлургии. Одновременно рост городов и необходимость кормить их увеличившееся население требовали усовершенствований в области земледелия и молочного животноводства.
Владычество над морями способствовало изобретательности юристов: так, пытаясь застолбить права Голландии на чужие земли, уроженец Амстердама Гуго Гроций заложил основы международного права. Мореплавание также побуждало ученых к исследованиям в области астрономии, измерения времени, навигации: в результате начали создавать и совершенствовать телескопы и микроскопы, карты звездного неба и способы прогнозирования движения планет, шлифовки линз, развивать часовое дело, а инженеры пытались найти механическое решение проблемы долготы. Новые приборы позволяли людям видеть дальше, четче и глубже, разглядывать то, что было недоступно простому глазу; это стимулировало потрясающие открытия в химии, биологии, астрономии, инженерии, микробиологии, энтомологии и геологии.
Революция происходила и в культуре, процветавшей благодаря новым идеям, заносившимся в этот порт вместе с огромным количеством свободных денег, которые надо было на что-то тратить. Богачи Амстердама буквально помешались на живописи; даже крестьяне вкладывали деньги в произведения искусства. Особой популярностью пользовались натюрморты, портреты и жанровая живопись — тем более если они были выполнены такими мастерами, как Рембрандт ван Рейн и Франс Хальс; а Ян Вермеер, живший в близлежащем Делфте, казалось, умел превратить даже самую будничную сценку в шедевр.
Спрос на искусство отразился и в потоке печатной продукции, сопровождавшем поворотный момент в издательском деле и литературе. Здесь обмен и «торговля» идеями происходили в атмосфере свободы, позволившей Джону Локку создать свои работы о терпимости, основах государства и сути знания, здесь же Рене Декарт, изгнанный из Франции, написал свое «Рассуждение о методе», а Бенедикт Спиноза поразил мир «Богословскополитическим трактатом», который, несмотря на крайне неблагожелательный прием, не был запрещен. Здесь, на мощенных булыжником улицах, протянувшихся вдоль каналов, зарождалась первая информационная революция.
