Именно в таких местах перекрещиваются история города и что-то новое, нарождающееся, они служат «мостом между университетом и миром стартапов». По словам Фримена Мюррея, в Бангалоре «многих воспитывали в ощущении, что информационные технологии — это путь к успеху, эти люди читают те же сайты, что и жители Кремниевой долины, и наблюдают за тамошними успехами». Но, как и в случае с Силикон-Раундэба-ут, таланты нужно взращивать. Хорошие идеи появляются благодаря взаимосвязям между людьми, местам и обмену мнениями. Чтобы Бангалор стал творческим городом, — а для этого есть все предпосылки, — места вроде Jaaga не менее важны, чем законодательная и финансовая поддержка, дающая жизнь бизнесу.
Снова вернувшись на Силикон-Раундэбаут, я вынужден был переосмыслить свои представления о творческом городе. Я понял, что история района не менее важна, чем недавние инвестиции и громкие публикации в СМИ. Творческий город — не просто обещание будущего, закрепляемое пресс-конференциями и броским маркетингом. От чрезмерной шумихи вокруг креативного класса — этих сверхмобильных «штурмовиков», способных вытолкнуть город в XXI век, где непререкаемая доктрина экономики знаний полностью вытеснит все устаревшее, — пользы мало .
В районе Силикон-Раундэбаут расцвет ощущается и без бренда Tech City. И дело здесь не в корпоративных «тяжеловесах», которые переезжают сюда и поднимают арендную плату за офисные помещения: движущая сила процветания — люди, энергично создающие новые предприятия, ищущие спонсоров-инвесторов или новые горизонты, делящие рабочий стол с такими же энтузиастами, обогащающие друг друга наметками идей и завязывающие контакты на встречах. Именно энергия, возникающая из близости, смешения и взаимодействия, рождает будущее творческого города.
Глава 5. «ПЕРЕЗАГРУЗКА» ОБЩЕСТВА
Всем заранее объяснили, как добираться, и дали пароль для входа. Надо выйти из метро, минут пять пройти пешком, и через несколько метров будут большие зеленые железные ворота бывшей конюшни. Набирая код и ожидая, пока с щелчком откроется автоматический замок, я уже слышал по ту сторону приглушенный гул голосов. Я толкнул створку, ворота открылись, и, переступив порог, я оказался в совершенно непривычном месте.
Последние 30 лет каждый воскресный вечер парижский дом по адресу рю Де-ла-Томб-Иссуар, 38 превращается в «город в городе»: здесь Джим Хейнс устраивает ужин без границ — дверь открыта для всех, кто хочет войти, стол накрыт для всех, кто хочет есть, трапеза проходит в смешении разных языков, акцентов, поколений и темпераментов. Это место известно тем, что когда-то здесь было позволено все. Но сейчас — День благодарения 2011 года. Оставив на вешалке пальто и получив пластиковый стаканчик красного вина, который кто-то не глядя сунул мне в руку, я прохожу в главный зал, где толкутся уже человек сорок — представляются, знакомятся, слушают рассказы друг друга.
Я представился Джиму — он сидит на табурете возле кухонной зоны, где громадная жареная индейка уже ждет, когда ее разрежут. Последние 40 лет Джим живет удивительно ярко. Он родился в Луизиане в 1933 году, после университета записался в ВВС США и был отправлен — тогда вовсю шла холодная война — служить на станцию радиоперехвата в Шотландии, близ Эдинбурга. Вскоре жизнь города увлекла его куда больше, чем подготовка к третьей мировой, и начальство разрешило Джиму жить в центре и учиться в тамошнем университете. Позднее он отправился в путешествие по Европе и вернулся с идеей открыть книжный магазин, который быстро превратился в место встречи радикалов, писателей и издателей. Затем Джим поучаствовал в создании фестиваля «Фриндж» в Эдинбурге, открыл театр «Траверс», который он зарегистрировал как клуб, чтобы избежать цензуры со стороны Управления лорд-гофмейстера.
Перебравшись в Лондон в 1967 году, он основал Лабораторию искусств — эпицентр авангарда в динамичной столице, издавал газету International Times и проводил мероприятия рок-клуба UFO в театре «Раундхаус» с участием его «домашних» групп — Pink Floyd и Soft Machine. С самого начала участвуя в движении за свободную любовь, он продюсировал в Амстердаме журнал SUCK и курировал первый фестиваль эротического фильма Wet Dream. Вскоре Джим переехал в Париж, начал преподавать в университете и поселился на рю Де-ла-Томб-Иссуар. Сначала он вместе с другом Ленни Дженсеном создал местную студию кабельного телевидения, подключив к ней всех соседей по бывшим конюшням, чтобы вместе смотреть фильмы и видеозаписи. Джим переименовал свою мастерскую в «Посольство мира» и выдавал «паспорта гражданина мира» вместо национальных удостоверений личности, пока французские власти не потащили его за это в суд. Он также начал устраивать обеды и пикники для жителей квартала. Со временем эти воскресные «салоны» завоевали высокую репутацию и стали регулярным мероприятием; сегодня это секрет Полишинеля, сведения о котором люди распространяют по всему миру.
Джим Хейнс у себя дома, 2009 год
В тот вечер, когда я побывал у него, ко мне подошла американка лет пятидесяти с лишним. Многие являются сюда без спутников, и все очень открыты общению друг с другом — вы можете заговаривать с кем хотите, представляться и задавать новым знакомым вопросы: как вы узнали о Джиме? Что вы делаете в Париже? Люди собирались группками, общались, потом расходились и двигались дальше: так создавалась сеть знакомств, быстро охватившая весь зал, а затем распространившаяся на двор, где некоторые участники курили на свежем вечернем воздухе. Я словно наблюдал за сотворением города — встречаясь, прежде незнакомые друг с другом люди постепенно создавали «правила игры», находили общий язык и вырабатывали манеру поведения.
Моя американка поселилась в Париже полгода назад, а о вечерах у Джима узнала от друзей. Затем я поговорил с молодым французом-банкиром: раньше он работал в Лондоне, а теперь вернулся домой и ищет работу. Он пришел со своей подружкой и как раз беседовал с Колином — американцем из Калифорнии, музыковедом, который хотел создать в Париже камерный оркестр. Колин представил меня паре из Швеции: они, как и я, приехали в город на выходные. Еще там была Пэт — писавшая английские субтитры для французских фильмов и пытавшаяся опубликовать свой первый роман; Сьюзи — студентка из Южной Африки, изучающая архитектуру, которая весь день осматривала Монпарнасское кладбище; сестры Стеф и Пэм — они уже 15 лет посещают вечера у Джима, а на жизнь зарабатывают, организуя для богатых американцев экскурсии по мастерским ведущих кутюрье высокой моды и магазинам тканей.
Джим все это время сидел на своем табурете и наблюдал за сценой, которую он срежиссировал. Я спросил, почему, несмотря на инфаркт и другие серьезные проблемы со здоровьем, он продолжает этим заниматься. Джим объяснил, что его по-прежнему интересуют люди, он все еще хочет общаться с незнакомцами и заводить новых друзей и ради этого спонтанно возникающего, пусть и ненадолго, сообщества, по его мнению, и стоит жить.
На рю Де-ла-Томб-Иссуар сообщество формируется на один вечер — люди собираются за общей трапезой и беседой, а потом расходятся. Атмосфера проста, и правила игры быстро усваиваются — несмотря на первоначальную стеснительность. Над хаосом обеденного зала в этот вечер формируется временное сообщество — самоорганизующееся и сложное, со-общество в полном смысле этого слова.
