Для начала изучили способы возрождения городского центра в надежде, что это позволит оживить и все остальное. Одним из первых шагов стала постройка монорельсовой железной дороги вокруг центральных районов, чтобы обеспечить людям скоростной транспорт для передвижения по городу. Кроме того, предпринимались усилия по развитию Детройтской международной набережной — комплекса площадей, променадов, отелей, мюзик-холлов, театров и культурных центров. Был построен и Ренессанс-центр — соединенные друг с другом небоскребы, в которых располагаются в том числе штаб-квартира General Motors и ряд банков.
Но конечно, одним оживлением центра проблему решить было нельзя. Если сводить весь город к центральному деловому району, за рамками останутся жилье, школы и безопасность. Кроме того, в Детройте есть внешний пояс богатых загородных районов, соединенных с центром скоростными автострадами. Проблема связана с пустующими площадями, с «внутренним кольцом» пригородов между центром и внешним поясом. Когда-то эти кварталы были «трамплином» города: здесь жили рабочие, формировалось городское сообщество. Теперь же они пришли в запустение. Многие градостроители предлагали снести некоторые районы, уменьшив площадь города и вернув ему приемлемую плотность населения. На основе обследования застройки в 2009 году было решено: пусть мэр Бинг отберет «победителей» и «проигравших». Какие-то кварталы будут полностью снесены, а какие-то получат государственное финансирование. Жителей же надо предупредить: «Если этого не сделать, весь город рухнет»7.
Пока что план изменения Детройта только обсуждался, и до бульдозеров дело не дошло. В отличие от Барселоны, где Хуан Бускетс стимулировал повышение плотности застройки в городе с традиционно большой плотностью населения, у жителей Детройта нет традиции жить тесно. При этом, как указывают некоторые критики этого плана, даже у «обезлюдевшего» Детройта плотность населения выше, чем во многих городах «солнечного пояса», например Финиксе и Хьюстоне, так что проблема не только в ней. Другие, в частности экономист Эд Глезер, утверждают, что важно еще дать людям работу, образование и социальные стимулы, побуждающие их не покидать город.
Третьи сетуют на сам план — ведь придется заставлять людей покинуть родные дома, закрыть предприятия сферы услуг и целые кварталы. В результате даже мэр Бинг согласился отложить начало проекта Detroit Works. С учетом мнений 10 тысяч человек, опрошенных в ходе бесчисленных встреч с жителями кварталов и другими заинтересованными лицами, предпринимаются также согласованные усилия по ребрендингу проекта, чтобы заручиться поддержкой населения, убедить людей, что новое видение города отражает их общую точку зрения, а не навязывается мэрией. Тем временем идет приватизация системы общественного транспорта, чтобы муниципалитету не нужно было на него тратиться. Новый владелец — 25-летний Энди Дидорози — обещает превратить ее в рентабельное предприятие, но пока сократил автобусные маршруты до одного, курсирующего лишь по основным районам.
На фоне продолжающейся дискуссии уже появились первые признаки возобновления роста. Развитие центра хотя и не решает проблему в целом, но вновь делает его привлекательным для бизнеса. Летом 2011 года компания Quicken Loans перенесла свою штаб-квартиру из пригородов в офисный центр «Чейз-Тауэр», и в результате число работающих в центре города возросло на 4 тысячи человек. Владелец фирмы Дэн Гилберт сделал ставку на возрождение центра, скупая там недвижимость, вкладывая капиталы в розничную торговлю, стимулируя возвращение в этот район других компаний. Поскольку реальный рост могут показать высокотехнологичные стартапы и венчурные компании, Гилберт основал компанию Detroit Venture Partners. Эти усилия подкрепляются наличием технограда Tech Town, созданного Научно-техническим парком при Университете Уэйна, General Motors и некоммерческой корпорацией Henry Ford Health System в качестве инкубатора для инноваций. В 2010 году Детройт стал крупнейшим в стране — даже по сравнению с Кремниевой долиной — рынком труда для специалистов в области высоких технологий, пока автомобильная промышленность пытается найти выход из депрессии.
Ситуация в Детройте — печальное напоминание о связи между тканью города и развитием общества. Эта связь, впрочем, непроста и отнюдь не прямолинейна: спаянные сообщества возникают и в трущобах, а в богатейших районах люди порой страдают от страшного одиночества. Однако взаимодействие между нами и местами, в которых мы находимся, носит столь сложный характер, что оно буквально завораживает архитекторов, психиатров и политиков. В 2010 году на семинаре в Лондонской школе экономики архитектор Уил Элсоп рассказал о поездке в Лион, где строительство новой картинной галереи и благоустройство старого города — в надежде на «эффект Бильбао» — буквально преобразили центр. Сидя на городской площади, продолжал докладчик, он обратил внимание на множество молодых парочек, самозабвенно целующихся, не обращая внимания на прохожих. Он задал риторический вопрос — может ли быть так, что это воздействие архитектуры? Можно ли создать место, где людям захочется целоваться?
Зачастую неожиданные связи между нами и окружающей средой выявляются в ходе психологических экспериментов. Участников одного из них, посвященного психологической «накачке», попросили пройтись по двум одинаковым отрезкам тротуара: вдоль одного разместили фотографии старых и больных людей, вдоль другого — молодых и энергичных. Оказалось, что люди всегда идут быстрее по второму участку. Цель эксперимента — исследование влияния внешних стимулов на поведение или реакцию людей, но насколько полученные результаты можно обобщать? Место способно оказывать эмоциональное воздействие на человека: церковь ощущается как нечто священное, дворец — как источник власти и роскоши, но относится ли это также к общественным пространствам города?
На домашней странице социологического факультета Кардиффского университета Георга Зиммеля не без иронии сравнивают с «Гэри Барлоу из поп-группы Take That — ему принадлежат все лучшие идеи, он делает всю работу, но никто из фанатов не представляет и не помнит, как он выглядит»8. Зиммель, родившийся в середине XIX века в семье богатого берлинского торговца шоколадом, был достаточно богат, чтобы не трудиться ради заработка, и потому стал приват-доцентом в университете, где приобрел популярность у студентов и подружился с другими мыслителями, в том числе Максом Вебером, Райнером Марией Рильке и Эдмундом Гуссерлем. Сегодня Зиммеля — основателя социологии — помнят по работе «Философия денег», но при его жизни наибольшей известностью пользовалась статья «Большие города и духовная жизнь», написанная в 1903 году, где высвечивались изъяны урбанизации, а также противоречие между стремлением индивида к свободе и требованиями «социальнотехнического» механизма города.
Работа Зиммеля быстро приобрела известность по другую сторону Атлантики и в 1920 году стала библией Чикагской школы социологии. Члены этой группы, в которую входили Нельс Андерсон, Роберт Э. Парк и Эрнест Бёрджесс, прославились «экологическим» подходом к изучению городской жизни: они утверждали, что город — это средоточие различий и среда является одним из ключевых факторов, определяющих поведение человека. В частности, их интересовали взаимоотношения между городом и его антисоциальными или маргинальными сообществами; как это способно стимулировать общество или подвергнуть его опасности. Парк, учившийся вместе с Зиммелем в Берлине, а затем ставший переводчиком его статьи, писал: «Город усиливает, распространяет и выставляет напоказ человеческую природу во всех ее разнообразных проявлениях. Именно этим он нам интересен, даже завораживает. И именно это делает его самым подходящим местом для раскрытия тайн человеческого сердца, для изучения человеческой природы и общества»9.
