Здесь же я мог купить последние книжные бестселлеры на множестве языков или лучшие французские вина в магазине с фотографией бутылки «Шато Петрюс» на витрине. Другие магазины под завязку забиты брендами класса люкс — от электроники до парфюмерии. Плакаты с супермоделями висят над стеллажами с эксклюзивной одеждой международных домов мод, ожидающей, когда ее запакуют и отвезут на другой конец света. Дорогие клюшки для гольфа сложены рядом с изображениями неестественно зеленых полей для гольфа — и это посреди пустыни, окружающей здание со всех сторон.
Терминал был построен в 2011 году. Это вытянутое здание с огромным закругленным потолком — третье по величине в мире. Завороженно бродя среди знакомых сетевых кафе и закусочных, я слышу вокруг разговоры на разных языках и представляю, как тысячи людей собираются вместе лишь на считаные минуты, а потом отправляются во все уголки планеты, чтобы никогда больше не встретиться друг с другом.
Терминал 3 аэропорта Дубая
Аэропорт — это спонтанный город, постоянно бурлящий, работающий на пределе ускорения. Когда я гуляю по терминалу в ожидании рейса домой, я всегда частично дезориентирован. Я не уверен, что понимаю суть этого места, столь отличающегося от любых общественных пространств, с которыми мы обычно сталкиваемся в городе. Оно кажется воплощением всех городов одновременно, но собственного «я» не имеет. Здесь нет ощущения истории, национальной принадлежности, характера: это потребительский ландшафт, не задерживающийся в памяти. И при этом аэропорт — важное место благодаря связи с сетью других аэропортов. Размеры аэропорта Дубая позволяют считать его мегаполисом: этот четвертый по величине международный пассажирский транспортный узел в мире только в 2011 году обслужил более 50 миллионов человек. А еще он напоминает о том, что любой аэропорт — это постоянное движение, это место, в высшей степени связанное с другими и обладающее совершенно особой силой за счет своего масштаба.
Если пугает идея мегаполиса, то что уж говорить о появлении мегарегионов — гигантских конгломератов крупных городов, — которые продолжат разрастаться в будущем. В ближайшие десятилетия мы увидим не только рост населения городов до 10 с лишним миллионов человек, но и появление сросшихся мегаполисов, формирующих мощные экономические центры влияния, намного превосходящие наше обычное представление о городе. Это, скорее всего, изменит наше представление о городской инфраструктуре, о том, как функционирует мегаполис. Мы будем судить о городе не по его внутреннему потенциалу, а — как аэропорт Дубая — по мощи его связей.
В 2007 году Ричард Флорида и его команда из Института проблем благосостояния имени Мартина решили взглянуть на снимки Земли из космоса ночью, чтобы выяснить не только где находятся крупнейшие мегаполисы, но и как они связаны с другими основными конурбациями. Сравнив эти данные с другой статистической информацией, например с объемом ВВП и численностью населения, они установили, что на планете насчитывается 40 мегарегионов. Кроме того, они определили, что эти мегарегионы — наиболее динамично развивающиеся зоны на планете (на их долю приходилось 23% ее населения, или 1,5 миллиарда человек) и к тому же самые продуктивные (66% общемирового производства и 86% инноваций). Мегарегион — это конечный результат эксперимента Джефри Уэста, изучавшего метаболизм городов и выявившего суперлинейную зависимость его эффективности от размера9.
Некоторые из этих мегарегионов известны уже давно. На связь между Вашингтоном, Нью-Йорком и Бостоном еще в 1961 году обратил внимание французский географ Жан Готтман: именно он придумал понятие «мегалополис» для обозначения города, который разросся настолько, что распространяется во все стороны за пределы имеющейся застройки. Готтман хотел предостеречь от чрезмерного, бесконтрольного развития городов. Сегодня, по данным организации America 2050, в США насчитывается 11 мегарегионов: «Аризонский солнечный коридор», включающий в себя Финикс и Тусон; «Каскадия», простирающаяся от Сиэтла до Ванкувера; города флоридского «Солнечного пояса» от Майами до Джексонвилла; «Передовая гряда», протянувшаяся вдоль южной части Скалистых гор от Денвера до Вайоминга; города у Великих озер, включая Чикаго, Торонто, Детройт, — до самого Буффало; побережье Мексиканского залива; «Северный коридор» от Нью-Йорка до Бостона; район Залива в Калифорнии; «Пьемонт атлантик» от Атланты до Каролины; южнокалифорнийская конурбация от Сан-Диего до Лас-Вегаса и «Техасский треугольник» Даллас-Форт-Уорт-Хьюстон.
Примечательно, что в большинстве случаев мегарегионы не зависят от границ не только штата, но и государства. По всей видимости, процветание той или иной местности в большей степени определяет ее причастность к мегарегиону, а не действия ее властей. В Европе вообще доходит до невероятного: власти предержащие решили акцентировать внимание на экономическом характере союза и определили два главных мегарегиона. Их названия мало что говорят экономистам: первый — Blue Banana — начинается в Ливерпуле и охватывает Лондон, Брюссель, Париж, Франкфурт, Мюнхен, Цюрих, а на юге доходит до Милана. Ему противопоставлен мегарегион солнечного пояса Golden Banana — он протянулся вдоль средиземноморского побережья от Северной Испании до Северной Италии.
Пожалуй, самую инновационную концепцию мегарегиона можно найти на чертежной доске датского архитектора Бьярке Ингельса — одного из самых оригинальных мыслителей в области проектирования городов. За свою недолгую карьеру Ингельс уже сумел побудить людей по-новому воспринимать городское пространство, в котором они живут. Его команда приобрела высокую репутацию благодаря, как он выражается, принципу «гедонистической экоустойчивости»: они проектируют здания, чья экологичность связана не с отказом от чего-то ради того, чтобы они стали «зелеными», а с тем, что их архитектура стимулирует наслаждение и повышает качество жизни. Воплощением этого стал дом 8 Tallet в Южном Эрестаде — пригороде Копенгагена. В комплексе-деревне, состоящей из расположенных друг над другом слоев, объединены жилье, торговые точки и офисные помещения. То, что они расположены поблизости, повышает эффективность их использования; кроме того, проект разрабатывался с учетом снижения «углеродного следа»: по всему комплексу можно проехать на велосипеде, ни разу не слезая с него.
Аналогичный «игровой» подход прослеживается в ингельсовском проекте Superkilen — парке площадью 33 тысячи квадратных метров с яркими пространствами, уникальной зоной отдыха для копенгагенской детворы. Ингельс учел, что по соседству с местом, отведенным под будущий парк, проживают представители пятидесяти этнических групп, и в результате собрал там уличные знаки, расцветки, даже крышки люков со всего мира. В длину парк около километра, он чем-то напоминает антураж знаменитого мультфильма «Желтая подводная лодка» и представляет собой «сюрреалистическое общемировое собрание атрибутов городского многообразия, отражающее подлинный характер своего района»10. Кроме того, Ингельс предложил построить в центре Копенгагена гигантский завод по выработке электроэнергии из отходов, который может также служить горным склоном с трассами для лыжников. Каждый раз, когда завод выбросит в атмосферу очередные 200 килограммов углеродсодержащих веществ, он будет выпускать кольцо дыма.
