В то же время массовая жилая застройка подчеркивает сложности шанхайского «урбанистического чуда». Если облик поселений «Одного города, девяти поселков» тщательно продумывался проектировщиками, то строили все это фирмы-спекулянты, а потому результат обладает рядом заметных изъянов. Так, в Антинге большинство домов в нарушение китайских традиций стоят не на оси восток-запад. С Темза-Тауном до сих пор нет регулярного железнодорожного сообщения, и потому он обычно пустует, лишь по выходным наполняясь посетителями, приезжающими туда, чтобы пофотографировать «кусочек Англии». Зачастую у иностранных проектировщиков не было нормального контакта с застройщиками-китайцами, и из-за низкой квалификации строителей и некачественных материалов многие дома пошли трещинами еще до завершения проекта. Возмущенные голландские архитекторы даже вышли из проекта в знак протеста.
Фантазия на британскую тему — поселок Темза-Таун с птичьего полета
И что, это наше будущее? Хотя мы с восхищенным трепетом наблюдаем за экономическим взлетом Китая, может, стоит поискать другие образцы для подражания? Ведь непонятно даже, как себя вести в этих гибридных, гиперсовременных цитаделях. Шанхай соответствует критериям мегаполиса по масштабу своих строительных проектов, гигантским размерам инфраструктуры и населения, но обладает ли он достаточной сложностью, чтобы стать провозвестником нового городского образа жизни? В китайском языке есть понятие «сучжу», обозначающее воспитание всех хороших качеств, которыми должен обладать «новый горожанин». Но как определить эти качества, необходимые для процветания в мегаполисе?
С такой быстрой трансформацией городской жизни Запад не сталкивался с XIX века — времен бурного развития промышленных городов вроде Манчестера или Чикаго. На своей улице в пригороде Лондона я ощущаю угасание этой исторической эпохи. Несмотря на постоянное новое строительство и совершенствование инфраструктуры, Лондон или Нью-Йорк вряд ли будут разрастаться и меняться, как раньше. Но порой сообществу нужно время, чтобы приспособиться к переменам вокруг.
Глядя из окна на дома на противоположной стороне улицы, я думаю: они, вероятно, были бы уместны в Темза-Тауне. Эти здания аккуратно построены, с заимствованием элементов архитектуры стиля Тюдоров, но из материалов XX столетия. Они проектировались и строились, чтобы привлечь представителей недавно сформировавшегося среднего класса, желавших обзавестись просторным индивидуальным жилищем, откуда можно было бы быстро добраться на работу на поезде. Внешний облик зданий напоминал о первом «золотом веке» Англии — временах Елизаветы I, Шекспира и сэра Фрэнсиса Дрейка — и должен был вернуть нации уверенность в себе в условиях решительно меняющегося мира. Шанхаю, чтобы подчеркнуть преемственность собственной истории, свою культуру и значимость, прошлое не требуется: он заимствует что-то в разных странах, осовременивает и «локализует».
Но позаимствовать «уличный балет» он не в состоянии. Дома на моей улице, несмотря на их архитектурную схожесть, — это территория многообразия, и, по мере того как кто-то в них въезжает, кто-то перебирается в другое место, а кто-то умирает, мы постепенно учимся общежитию, вырабатываем кодекс поведения, включающий слабые связи, добрососедство и определенное взаимное доверие. Мы замечаем, когда соседи что-то перестраивают и фасад здания одевается в леса. Мы принимаем их посылки, если почтальон не застал никого дома. Мои дети играют вместе с детьми из других семей. В июне 2012 года соседи праздновали юбилей: улицу перекрыли с двух концов, поставили в середине длинный стол и угощали всех чаем. Именно небольшие любезности и знаки внимания, что мы оказываем друг другу, поддерживают жизнь города. Новым сообществам — наподобие тех, которые родились в рамках плана «Один город, девять поселков», — еще предстоит найти собственную хореографию, соответствующую ритмам времени и своеобразию гения места, подобно тому как я прислушиваюсь к меняющемуся темпу «балета» у себя за дверью и веду себя соответственно.
В этом суть взаимоотношений между местом, которое мы называем домом, и глобальными изменениями, преобразующими город: это не два разных, несоприкасающихся мира, а нечто неразрывно взаимосвязанное. Сегодня то, что происходит где-то очень далеко, влияет и на нашу улицу. Механизм города делает нас частью большой сети, но это должно поощрять нас не к «уходу в себя», а к тому, чтобы быть настоящими горожанами.
Эпилог. ПОСЛЕ ГУДЗОН-СТРИТ
Где-то в середине парка Хай-Лайн я нашел скамейку в тени, чуть в стороне от главной дороги, и присел на минуту понаблюдать за прохожими. Это одна из радостей, что дает нам город: возможность посмотреть на других, на семьи, прогуливающиеся вместе, на неугомонных детей, бегущих впереди чинных взрослых, на пары, увлеченные разговором и никого не замечающие вокруг, на людей, любующихся цветами и растениями и беседующих о садоводстве. В эти короткие моменты с вами никого нет рядом, поток людей превращается в ручеек, и кажется, что вы остались наедине с собой. В такие минуты забываешь, что город может быть суровой, даже опасной средой.
Покинув парк Хай-Лайн на южном выходе у Гансворт-стрит и спустившись на уровень улицы, я вновь оказался в толпе. Отсюда пешком можно было быстро добраться до Челси, куда я направился, чтобы совершить паломничество к дому номер 555 по Гудзон-стрит, где Джейн Джекобс писала «Смерть и жизнь больших американских городов». Каких-то конкретных ожиданий у меня не было, но разочарования я не испытал.
Гуздон-стрит оказалась больше, чем я воображал; машин в это утро было мало, но становилось ясно, что движение здесь довольно интенсивное. Бар White Horse обнаружился на своем месте — слегка обшарпанный, как и подобает памятнику богемной ночной жизни. Сам зал мало изменился, если судить по фотографиям Джекобс, сидящей у стойки. За столиками, вынесенными на улицу, было полно людей: они болтали и выпивали, наслаждаясь теплой погодой. На противоположном конце квартала расположилось мексиканское кафе — буквально один небольшой прилавок. Чего только не было на этой улице: шеренга магазинчиков с пестрыми тентами, велосипеды, пристегнутые к фонарным столбам, пара садовых скамеек у одного магазинчика манила отдохнуть в тенечке, а у витрины собачьей парикмахерской примостился на тротуаре стол со стульями. С прачечной соседствовал суши-бар, а за ним располагалось агентство недвижимости.
Дом номер 555 ничем не выделялся среди остальных. На нем не было таблички или мемориальной доски в честь его выдающейся обитательницы (в Лондоне такую табличку непременно повесили бы). На первом этаже в витрине небольшого магазина выстроились рядком стеклянные подсвечники ручной работы, а над ними рекламный слоган: «Цветы вянут, шоколад тает, а подсвечник останется с вами». Входная дверь еще менее примечательна — только три медные цифры, немного криво привинченные над косяком. Впрочем, по-моему, именно в таком месте и должна была жить Джейн Джекобс, которая подняла на щит обыденное, вроде ничем не примечательное, но своеобразное. Дом в очередной раз напоминал, что даже величайшие города зиждятся на таких местах, что эти пространства — мерило успеха города. Именно благодаря уличной жизни город — столь подходящая среда для человека.
