✓ соответственно, не было и осознания того, что именно потому, что реализуемая
✓ денежная политика действует проциклически, должна быть возможной и другая,
✓ антициклическая денежная политика – если не на практике, то, по крайней мере, в
✓ виде теоретической модели.
Как мы видели, модель Кейнса вовсе не была никому неизвестной. Кроме того, нет оснований утверждать, что антициклическая экономическая и денежная политика в эпоху Брюнинга была возможной только «теоретически»: на самом деле кейнсианская политика была вполне реальной альтернативой для Веймарской республики 1930-х годов, и даже «давление» внешнеполитических обстоятельств, о которых часто вспоминают в этой связи, не было бы непреодолимым препятствием
[45].
Значительное влияние экономических идей Кейнса на американскую экономическую политику, особенно после рецессии 1938 года (ср. Galbraith, 1980; Salant, 1989; Weir, 1989; Goodwin, 1995; Parker, 2005), подтверждает диагноз, поставленный Кейнсом Веймарской республике. Влияние Кейнса в США еще больше усиливается в ходе войны. В послевоенный период его идеи экспортируются во многие западные индустриальные страны как товар, доказавший свою успешность в набирающей силу мировой державе Америке. Оглядываясь на историю распространения и успешного заимствования кейнсианской экономической доктрины, Хиршман (Hirschman, 1989: 4) приходит к выводу, что вероятность эффективной диссеминации и имплементации экономических идей существенно возрастает, если соответствующие теории изначально находят поддержку у элиты того или иного государства. Если это государство к тому же играет важную роль в мире, вследствие чего его элита получает возможность эффективного распространения близких ей идей, можно исходить из того, что теории, продвигаемые подобным образом, почти наверняка будут иметь большое практическое влияние.
Предложенная Кейнсом концепция экономической политики, реализация которой, безусловно, возможна в разных конкретных программах действия, отличается простотой
[46] и гибкостью. При этом ее следует отличать от тех макроэкономических инструментов и задач, которые возникли в послевоенное время (в первую очередь в США), но при этом воспринимались и критовались как кейнсианский инструментарий. Сам Кейнс так преподносит свою теорию (Keynes, 1936: IX): «Поскольку предпосылки, на которые она опирается, не столь специфичны, как предпосылки ортодоксальной теории, ее проще приспособить к широкому полю разных условий»
[47].
Согласно теории Кейнса, нестабильность капиталистической экономики должна компенсироваться мерами государственного вмешательства: (1) необходимо создать институциональные условия, обеспечивающие относительно низкую процентную ставку и высокие ожидания экспансии, что, в свою очередь, должно стимулировать инвестиции; (2) необходимо попытаться с помощью государственных мер, в частности, программ дополнительных государственных расходов, стимулировать эффективный спрос
[48].
Важным, возможно, даже решающим условием этих мер экономической политики является принципиальная дееспособность государства (Feuer, 1954: 683 и далее; Lindblom, 1972: 3 и далее). Для экономики страны едва ли не со времен Иоганна Генриха фон Тюнинга (первого экономиста, включившего в экономическую теорию пространственное измерение) и его концепции «изолированного государства» это условие является само собой разумеющимся. Безусловно, закономерности национальной экономики проще выявить тогда, когда любые внеэкономические силы (Маркс) остаются за рамками анализа или же рассматриваются как помехи.
Вначале и экономисты, и менеджеры, и политики, и чиновники с большим недоверием отнеслись к экономическим идеям Кейнса, равно как и к его рекомендациям по экономической политике, но в конечном итоге его концепция получила признание. Взгляды политиков и экономистов – не в последнюю очередь под влиянием войны – изменились, что в конечном итоге привело к утверждению принципов кейнсианской экономики в Великобритании, США (закон «О полной занятости»), в ФРГ (закон «О стабильности и экономическом росте», 1967 г.), а потом почти во всех западных странах. Эти принципы даже вошли в хартию ООН и, таким образом, стали новой ортодоксией (ср. Kaldor, 1983: 29 и далее). Но уже через двадцать пять лет, в 1970-х, основанная на учении Кейнса политика полной занятости начинает давать сбой. Сначала экономисты сталкиваются с неизвестным им феноменом – стагфляцией, а затем с ее противоположностью. Все чаще можно услышать, что кейнсианские меры государственного регулирования уже не действуют. Экономические цели докейнсианской эпохи, например, преодоление инфляции как источника всех проблем, снова выходят на первый план, а регулирование предложения денег становится первостепенной задачей экономической политики. Даже если разграничить кейнсианский коэффициент полной занятости (термин, предложенный Джоном Хиксом и обозначающий уровень занятости, который может быть достигнут при помощи кейнсианского инструментария) и остаточную безработицу, остается непонятным, почему кейнсианский показатель полной занятости на протяжении прошедших двадцати лет неуклонно снижался.
