Выводы
Влияние, которое Кейнс оказывал на политику, в своем роде уникально. Его личность была неразрывно связана с революцией в экономической теории и политике. И хотя при жизни Кейнса прямое влияние его идей было ограниченным, уже тогда прослеживались отдельные элементы, которые, как оказалось, имели решающее значение для его долгосрочного влияния. Кейнс был частью культурной и политической элиты централизованного – тогда, как и сейчас – государства. Его личные связи с представителями властной элиты Великобритании в период между первой и второй мировой войной простирались до самого высокого уровня, а, кроме того, Кейнс играл важную роль в должности консультанта при правительстве. Впрочем, несмотря на его присутствие во власти, его выдающиеся способности в качестве аналитика и оратора, а также его неофициальное, а иногда и официальное лидерство до кризиса 1929-го года правительство Великобритании не последовало его советам. Ему не удалось убедить правительство отказаться от валютного паритета на основе золотого стандарта, начать реализацию крупных строительных проектов, снизить процентные ставки и повысить налоги. К его рекомендациям прислушались позднее, после того, как многие страны пережили продолжительный экономический и политический кризис.
В своей книге «Политическая власть экономических идей» Питер Холл (Hall, 1989a) задается вопросом о том, почему идеи Кейнса в какой-то момент были восприняты в одних странах и не были восприняты в других. Чтобы ответить на этот вопрос, он, на основании анализа различных авторов, разрабатывает модель из трех взаимосвязанных факторов. Эти факторы – теоретическая привлекательность, а также административная и политическая возможность реализации.
Первый фактор описывает степень, в какой данная теория смогла увлечь сообщество экономистов и молодых ученых. При этом Холл имеет в виду и обещание решить важнейшие экономические проблемы страны. Для Кейнса важнейшей проблемой была безработица. Страны, которые видели главную проблему в инфляции, скорее всего, не стали проводить кейнсианскую политику. Кейнсианские идеи смогли убедить сообщество экономистов, а затем произвести впечатление и на элиту (см. Hall, 1989: 9, сноска 9). Этот аргумент предполагает, что идеи сами по себе обладают способностью убеждать и за счет этого приводят в движение общество. Холл (Hall, 1989: 10), впрочем, справедливо указывает на то, что экономические теории зачастую являются лишь одним из многих факторов, влияющих на политику. Еще один механизм влияния – это институционализация идей. Как пишет Салант (Salant, 1989), с кейнсианской парадигмой выросли целые поколения экономистов. Наиболее значимым транслятором идей Кейнса был учебник Сэмюэльсона «Экономика: вводный анализ», впервые опубликованный в 1948 году.
Другой аспект в модели Холла – административные возможности воплощения – отсылает к установкам чиновников в министерствах.
На основании своего опыта обращения с проблемами, с которыми они сталкивались в прошлом, они формируют суждение о функциональности определенной экономической политики. Госчиновники, чья главная забота – дефицит бюджета, вряд ли благосклонно отнесутся к политике кейнсианского толка. Относительная открытость политической администрации по отношению к консультантам, чьи взгляды не совпадают с представлениями традиционной экономики, является ключевой переменной в данном объяснении того, почему идеи Кейнса по-разному были восприняты в разных странах. Эта мысль получила развитие, прежде всего, в работах Маргарет Вейт и Теды Скочпол. Впрочем (по мнению Холла), в этом подходе переоценивается роль чиновников и недооценивается роль политиков. Институционально кейнсианское учение утвердилось в американском законе о занятости 1946 года, где в качестве цели заявлено достижение высокого уровня и производительности, и занятости. Салант (Salant, 1989: 51) пишет, что где-то с середины 1930-х годов до конца второй мировой войны экономисты в правительстве опережали экономистов в университетах в разработке политических аспектов кейнсианской макроэкономической теории, особенно в приложении к эмпирическим данным. Академическая элита Гарварда быстрее добилась влияния на правительство, чем другие университеты. Как показывает Салант, Кейнс не имел прямого влияния на политику в США, а до 1938-го или 1939-го года опосредованное влияние его идей тоже было незначительным. Лишь позднее его влияние распространилось на интеллектуальную атмосферу в американском обществе, но тогда уже это влияние стало огромным.
Наконец, политические возможности реализации экономических идей проявляются в момент создания коалиций. Согласно Питеру Гуревичу (Gourevitch, 1984; см. также его статью в Hall, 1989), кейнсианские идеи были воплощены в жизнь только там, где существовала достаточно большая политическая коалиция, поддерживавшая сторонников этих идей. Это еще раз напоминает нам о том, какую важную роль в политическом процессе играют группы, возникшие на основе общих интересов, и о необходимости соотносить принимаемые меры с ожидаемой реакцией таких групп. Впрочем, в данном подходе сам по себе «интерес» не рассматривается как особая теоретическая проблема, а принимается как данность. И здесь замыкается круг холловской аргументации: идеи имеют решающее значение в определении собственных интересов.
Особое значение имеет структура политического дискурса. Интересно, что в середине 1980-х годов Холл мог исходить из того, что не само финансирование дефицита государственного сектора в целом воспринималось как проблема, но что проблематичными в период между двумя мировыми войнами пока еще были отношения между государством и рынками капиталов (Hall, 1989: 380 и далее). Мы же уже пережили возвращение к установкам, которые Холл считал навсегда исчезнувшими. Политический дискурс может меняться, а вместе с ним меняются и доминирующие политические идеи, которые берут свое начало в том числе и в коллективной памяти, основанной на прошлом опыте.
Описанную выше модель Холл использует для объяснения того, почему кейнсианская политика получила различное распространение в разных странах в разные периоды времени. В результате самой важной переменной оказалась политическая ориентация правящей партии. Если правящая партия поддерживала тесную связь с рабочим классом, а высокий уровень безработицы был главной заботой правительства, тогда вероятность того, что такое правительство последует рекомендациям Кейнса, была более высокой. Применительно к 1930-м годам Холл приводит примеры социал-демократов в Швеции, Демократической партии в США и Французского народного фронта. Впрочем, были и другие правительства (в частности, немецкое и японское), которые опирались не на мобилизацию рабочего класса, а на военную мобилизацию. Возможно, это говорит о том, что использование кейнсианского инструментария зависит не только от того, к какому политическому лагерю принадлежит правящая партия
[56]. По всей видимости, кейнсианские идеи могут использовать и левые, и правые, и демократические, и авторитарные режимы. Холл, однако, старается максимально полно исчерпать объяснительный потенциал своей центральной переменной и указывает на Скандинавию, где страны с сильными социально-демократическими партиями наиболее последовательно реализовали кейнсианскую политику, в отличие от стран со слабыми социал-демократическими партиями, где эта политика была реализована в наименьшей степени (Швеция и Норвегия, в отличие от Финляндии, тогда как Дания занимает промежуточную позицию).
