Изложив суть некоторых, наиболее актуальных и, следует признать, амбициозных проектов, Гидденс заявляет, что «у нас нет климатической политики […], нет и анализа политических инноваций, необходимых для реализации наших устремлений в отношении ограничения глобального потепления» (Giddens, 2009: 4).
В этой связи он приводит множество аргументов, которые представляются нам весьма спорными
[151], однако их обсуждение отвлекло бы нас от основного вопроса. Тем не менее, его анализ слабых сторон политической фразеологии об изменении климата верен. Так, например, он дает понять, что звон набатного колокола вряд ли способен заставить политиков принять правильные решения и вовремя
реализовать необходимые меры климатической политики. По мнению Гидденса, страх – это не лучшая мотивация человека к действию.
Кроме того, мы разделяем его скептическое отношение к слишком сильной фиксации на целевых установках (что свидетельствует, скорее, о нежелании действовать, нежели наоборот) и его мнение о том, что адаптация к изменению климата должна быть проактивной.
Связь между общественным мнением и мерами правительства Гидденс рассматривает в контексте теории Кингдона (Kingdon, 1984) о политических течениях, окнах возможностей и политических предпринимателях. Эта теория предлагает решения возникающих проблем тем, кто ждет этих решений. В кризисных ситуациях особенно велика вероятность того, что откроются политические окна (возможности), и решающую роль может сыграть своевременная презентация убедительных решений. Гидденс, правда, использует понятие политического предпринимателя в очень узком смысле, ограничивая его лишь традиционным кругом политиков и тех, кто принимает решения. Интересно, что ни у Кингдона, ни у Гидденса мы не встретим упоминания ученых или каких-либо других экспертов. Их нет в списке тех, кто может влиять на политическое решение. В контексте нашей аргументации и проблематики данной книги этот аспект особенно важен. Гидденс упоминает о «фрейминге» и «фокусирующих событиях», тем самым отдавая должное роли СМИ. Общий настрой нации имеет огромное значение и «оказывает существенное влияние на то, где и когда сходятся в одной точке проблема, политика и политические течения» (Giddens, 2009: 112). Это действительно так, а позицию Гидденса мы разделяем и в том, что не следует слишком сильно полагаться на результаты климатологических исследований, но, несмотря на это, мы считаем, что ученые в роли политических предпринимателей все же заслуживают нашего внимания. Это не значит, что они всегда играют положительную роль. Во-первых, параллельно с ними действуют и другие участники, а во-вторых, ограничение процесса исключительно научной сферой может привести к его замедлению.
МГЭИК, бесспорно, сыграла главную роль в определении политического курса. Без ее участия изменение климата не было бы одной из важнейших глобальных проблем, каковой оно является сегодня. И все же МГЭИК демонстрирует и типичные слабые стороны традиционного модуса отношений между наукой и политикой. Считается, что правительства должны следовать рекомендациям ученых, поскольку последние производят лучшее из возможного знания за счет достижения консенсуса в своей среде. Даже если оставить в стороне вопрос о необходимости консенсуса, МГЭИК пренебрегает важным аспектом, а именно ограниченной возможностью контролировать социальные параметры действия. Возвращаясь к нашему различению, мы можем констатировать, что МГЭИК производила знание для практики, но не практическое знание. Призывая к сокращению выбросов парниковых газов во всем мире, МГЭИК, по-видимому, не учитывает того, что на выбросы влияют факторы, которые превышают возможности политического контроля со стороны правительств. Уровень выбросов парниковых газов зависит от экономической деятельности, а правительства не могут быть заинтересованы в ее сокращении. Так политика оказывается перед необходимостью предпочесть одно другому. Как показывает опыт, до сих пор экономический рост был для политики важнее, чем обеспокоенность потенциальными климатическими кризисами в будущем. Разумеется, у изложенной здесь проблемы нет простого решения. Но оставлять ее вовсе без решения и просто убеждать политиков в том, что они должны набраться духу и поставить экологию выше экономики, нам не кажется разумным. По-видимому, быстрого способа, оставляющего пространство для поиска решений, нет. Единственная реалистичная альтернатива, вероятно, заключается в долгосрочной реструктуризации экономики и общества за счет развития низкоуглеродных технологий и защиты от возможных рисков.
Альтернативой прокрустову ложу сокращения выбросов является анализ ключевых секторов экономики с высоким уровнем выбросов парниковых газов (производство стали, цемента, энергетический сектор) с помощью уравнения Кайя (названному так по имени японского ученого, специалиста в области энергетики Йоши Кайя). Оно показывает, что все антропогенные выбросы являются результатом всего четырех переменных: населения, валового национального продукта (ВНП) на душу населения, потребления энергии на единицу ВНП (энергоемкость) и выбросов на единицу потребления энергия (углеродоемкость). Мы не будем касаться демографической политики ввиду ее политической сомнительности. Кроме того, на демографический рост существенное влияние оказывают такие социальноэкономические факторы, как уровень благосостояния и образования среди женщин. Многое указывает на то, что увеличение выбросов происходит в первую очередь в связи с усилением экономической активности. И если власти не хотят тормозить экономический рост (а в ближайшей перспективе не предвидится никакого многообещающего политического проекта), получается, что климатическая политика должна быть направлена на уменьшение энергоемкости или углеродоемкости энергетики или же на обе эти задачи. Если кардинальное изменение энергоемкости производства невозможно, единственной альтернативой является снижение углеродоемкости энергии. Опираясь на данный метод, Гидденс аргументирует следующим образом (Giddens, 2009: 6):
Если предполагается, что глобальные выбросы к середине века будут сокращены на 80 % или около того, то декарбонизация экономики должна достичь такого масштаба, какого в прошедшие годы не удалось достичь ни одной крупной экономической системе. Политические меры должны быть направлены не на формулировку подобных задач и установление сроков в отношении сокращения выбросов, а на конкретные шаги к этим целям. Так, целевые и временные планы по повышению эффективности в отдельных секторах и развитие безуглеродной энергетики являются, на наш взгляд, шагом в верном направлении. Такая мера, направленная на постепенную декарбонизацию, […] является единственным эффективным способом в борьбе за митигацию последствий изменений климата.
Что нас спасет – наука или техника?
Как утверждают Заревиц и Пильке (Sarewitz & Pielke, 2000), «то, что научная неопределенность в отношении последствий глобального потепления помешала принятию конкретных мер, есть лишь видимость». Эту иллюзию они считают фатальной причиной застоя в климатической политике. Она стоит в одном ряду с традиционным взглядом на отношение между наукой и политикой, о котором мы неоднократно говорили в нашей книге. Эта иллюзия не только парализовала политическую волю, но и привела к расколу в обществе. В той мере, в какой климатическая политика определялась борьбой за ту или иную интерпретацию климатологии, у ее участников была заинтересованность использовать науку в качестве козыря. Плюсы
